Российский археологический ежегодник, 2012, №2. Аннотации

Предисловие редакции

Теория

Клейн Л. С. Мысли о двух карикатурах: теоретическая археология на пути становления

Антропогенез

Зубов А. А. Трудные эпизоды в ходе первоначального расселения древнейшего человечества

Первая человеческая популяция возникла 2,4–2,5 млн л. н. в Восточной Африке во время жестокого экологического кризиса. Первые люди, однако, смогли выжить и широко расселиться по всей Африке. Следующий трудный эпизод в жизни древнейшего человечества был связан с выходом из Африки на территорию Евразии и началом «Великой миграции», направленной в основном на восток и частично на север. Миграция продолжалась в течение жизни многих поколений и завершилась на территориях Китая, Индонезии, Кавказа в период 1,3–1,8 млн л. н.

Zubov A. A. Difficult episodes in the course of initial dispersal of the earliest humankind.

The earliest human population came into being 2,4–2,5 mya in East Africa at the time of a severe ecological crisis. However, the first humans survived and widely dispersed throughout Africa. Next difficult episode in the history of humankind was connected with its «exodus» out of Africa to Eurasia and the beginning of the Great migration oriented mainly to the east, but partly to the north. The migration lasted during the lifetime of many generations and finished on the territories of Indonesia, China, and Caucasus ca. 1,3–1,8 mya.

Каменный век

Питулько В. В., Павлова Е. Ю., Никольский П. А., Иванова В. В. Янская стоянка: материальная культура и символическая деятельность верхнепалеолитического населения Сибирской Арктики

Янская стоянка была открыта в 2001 г. в низовьях р. Яны, примерно в 100 км по прямой от ее впадения в море Лаптевых, под 71° с. ш. Возраст памятника, судя по многочисленным радиоуглеродным датам, составляет 28 500–27 000 14C л. н. Это древнейшее свидетельство проникновения человека в Арктику. Несмотря на то что памятник известен как «стоянка», фактически он является группой отдельных стоянок и геоархеологических объектов, сосредоточенных на определенной площади. В эту группу входит, по крайней мере, шесть памятников, примерно одновременных по возрасту. Древний уровень обитания захоронен в средней части тела второй террасы и перекрыт 7–8 м многолетнемерзлых отложений. Этот тип насыщенных льдом отложений известен как отложения ледового комплекса. Для работы в этих условиях была разработана специальная методика. За 10 лет работ на Янской стоянке сплошным раскопом исследовано около 1500 кв. м культурного слоя на участке Северный. Раскопки доставили огромное количество материала, включая каменные, костяные и бивневые орудия, утварь и изделия символического назначения (украшения, предметы искусства). Искусство Янской стоянки имеет глубокие корни, уходящие к общей культурной основе верхнего палеолита Евразии. Со времени открытия Мальты и Бурети ни в одном из памятников палеолита Сибири не была открыта столь богатая и разнообразная коллекция предметов искусства, которая имела бы столь широкие географические и хронологические аналогии, соединяющие разнообразные памятники раннего верхнего палеолита Евразии в единое целое и указывающие на возможность его общего происхождения.

Pitulko V. V., Pavlova E. Yu., Nikolsky P. A., Ivanova V. V. Material culture and symbolic behavior of the Upper Paleolithic settlers of Arctic Siberia (with particular reference to the Yana site).

Yana RHS site was discovered in 2001, in the low Yana River about 100 km of its junction to the Laptev Sea coast (under 71 N). Radiocarbon age of this site, by multiple dates, is found to be 28 500–27 500 14C years BP. This is the oldest evidence of human habitation in the Arctic that pre-dates the LGM. It falls within a warm period at the end of Kargin interstadial (MIS 3). Although it is known as a ‘site’ it is, in fact, a group of separate archaeological sites and geological objects attached to this particular area. There are at least six archaeological sites which are roughly contemporary to each other (i.e., their age does not exceed the accuracy of radiocarbon dates). The occupation level locates within the middle portion of the second river terrace. It is covered by 7–8 m of frozen deposits that form the river bank. These ice rich matrix sediment is known as Ice Complex deposits. Then special excavation technique was developed. During the excavations more than 1500 sq. meters of the cultural layer had been excavated at Yana RHS Northern Area locality. For ten years of excavations the site yielded numerous stone, bone, and ivory objects, including personal ornaments and decorated pieces and other symbolic materials whose roots can be traced to the beginning of the Eurasian Upper Paleolithic. Since the time of discovery of Malta and Buret sites which was almost a century ago, none of Siberian sites produced that rich collection of art objects. Paleolithic Yana RHS site, the northernmost Paleolithic site in the world, provides an extraordinary collection of art objects and designs that link a number of geographically and chronologically distant Early Upper Paleolithic assemblages of Eurasia suggesting their common ancestry.

Дискуссия: Заселение Америки — дальневосточная альтернатива

Табарев А. В. Дальневосточная альтернатива (еще раз о путях и времени первоначального заселения Американского континента)

«Солютрейская» версия заселения американского континента предполагает наличие технологических истоков палеоиндейских культур исключительно в Западной Европе и отрицает их наличие в Северо-Восточной Азии. В настоящей статье делается обзор финальнопалеолитических культур дальневосточного региона (Приморье, Приамурье, Сахалин, Японский архипелаг), где в рамках 18–11 тыс. л. н. фиксируются все характерные для палеоиндейских культур элементы (бифасы, наконечники, клады). Развитые технологии, мобильность и высокий уровень адаптации позволяют рассматривать территорию Хоккайдо и северо-востока Хонсю в качестве возможной стартовой площадки для миграций в северные широты Пасифики и ставить вопрос о возможности достижения американского континента по прибрежно-островному пути.

Tabarev A. V. Far Eastern alternative (once again on the routes and time of the initial peopling of the American continent).

«Solutrean» version of the peopling of the American continent suggests the exclusive existence of the technological roots of the Paleoindian technologies in the Western Euro pe and negates its existence in Northeast Asia. The author provides an overview of the Final Paleolithic cultures of the Far East and shows that all the diagnostic characteristics of Paleoindian cultures (bifacies, points, caches) existed in the Far Eastern cultures 18–11 kya. Their developed technologies, high level of adaptation and mobility make it possible to consider the territory of Hokkaido and Northeastern Honshu as a possible starting point for the migrations to the northern Pacific. These migrations following the island-coastal way could have reached the American continent.

Эпоха раннего металла и бронзы

Дискуссия: Серпы в бронзовом веке Восточной Европы

Бороффка Н., Манту-Лазарович К.-М. Зимовка степных скотоводов и два уральских бронзовых серпа из Пойенешть (Румыния)

Два серпа из Пойенешть могут рассматриваться как восточное влияние в культуре Ноуа. Они являются самыми западными находками серпов типа Ибракаево, развивавшегося в восточно-европейских степях и на Урале в средний и поздний периоды эпохи бронзы. Не исключена возможность использования таких серпов для уборки зерновых. Однако против этого выступает отсутствие признаков сельского хозяйства в регионах происхождения этих артефактов. Более вероятно, что такие серпы использовались для заготовки сена, необходимого в качестве дополнительного фуража для зимовья рогатого скота. Дополнительными признаками стойлового содержания являются преобладание костей рогатого скота в остеологических анализах и избыточное количество колодцев на поселениях в степной зоне и в Уральском регионе. В ответ на возможные возражения, будто серпы являются неподходящими орудиями для сбора больших объемов сена, приводятся исторические примеры и этнографические данные, свидетельствующие об эффективности их применения.

Boroffka N., Mantu-Lazarovici C.-M. Wintering system of steppe nomads and two bronze sickles from Poieneşti.

Two sickles from Poieneşti may be considered as another element of the eastern influence in the Noua culture. They are, at present, the westernmost examples of the type Ibrakaevo, which evolved in the eastern European steppes and the Ural region during the Middle and Late Bronze Age. The use of such sickles for harvesting grain is one of several possibilities. However, the lack of corresponding indications for agriculture in the area of their origin speaks against this. It is more likely that they were used for harvesting hay, which would be necessary as supplementary fodder in connection with a presumed winter stalling of cattle. Further indications of stalling are the dominance of cattle in the osteological record and the surplus provision of water by wells in Bronze Age settlements of the steppes and the Ural region. The objection sometimes raised, that sickles are unsuited for harvesting significant quantities of hay, can be countered by historical and ethnographic examples of their efficiency.

Бочкарев В. С. К вопросу об использовании металлических серпов и серповидных орудий в степных (скотоводческих) культурах эпохи поздней бронзы Восточной Европы

В статье рассматривается проблема абсолютной хронологии культур Ноуа и Сабатиновка, а также проблема использования серпов в бронзовом веке в степной зоне Восточной Европы. По всей вероятности, эти серпы применялись для сенокошения.

Bochkarev V. S. To the question of the use of metal sickles and sickle-like tools in the Late Bronze Age steppe (nomadic) cultures of East Europe.

The paper is devoted to the questions of absolute chronology of the Noua and Sabatinovka cultures, and the problem of the use of sickles in the steppe zone of East Europe during the Bronze Age. It is argued that in all likelihood the sickles were used for haying.

Епимахов А. В. О серпах, колодцах и земледелии бронзового века

Статья посвящена проблеме использования серпов в эпоху бронзы. Автор отмечает синхронность появления этих находок на Южном Урале с утверждением традиции сооружения колодцев внутри жилищ. Прямые доказательства существования земледелия отсутствуют. Животноводство было главной отраслью жизнеобеспечения местного населения. Этот факт позволяет связать серпы и колодцы бронзового века со стойловым содержанием скота в зимнее время.

Epimakhov A. V. On sickles, wells, and Bronze Age farming.

The paper deals with the question of sickle functions in the Bronze Age. In South Ural sickles appeared simultaneously with the emergence of a tradition to build wells inside dwellings. There is no direct evidence of farming, while animal husbandry definitely was the key branch of local economy. The available data leads to the conclusion that the Bronze Age sickles and wells were associated with cattle wintering.

Переход от эпохи бронзы к эпохе железа в Северной Евразии. Расширенные материалы Круглого стола

От редакции

Медведская И. Н. Вопросы хронологии раннежелезного века на Древнем Востоке: письменные источники о железе

В статье рассматривается вопрос о времени начала железного века на Древнем Ближнем Востоке. В 1970–1980-х гг. исследователи выдвинули гипотезу о повсеместном переходе к производству железа в результате политико-экономического кризиса, вызванного движением «народов моря» на рубеже XIII–XII вв. до н. э. В результате потрясений политического, экономического и демографического характера были разрушены торгово-экономические связи, что привело к дефициту бронзы. В этих условиях пришлось обратиться к производству железа, знание о котором существовало уже в эпоху бронзы (месторождения железной руды встречаются чаще, чем месторождения меди и других металлов, входящих в состав бронзы). Но первоначально железо уступало по качеству бронзе. Согласно этой гипотезе, ЖВ I–II был датирован XIII–X/IX вв. до н. э., но согласно новым радиокарбоновым датировкам ЖВ I начался около 1500/1450 гг. В результате гипотеза о начале ЖВ в кризисный период подверглась сомнению. Между тем, сведения о железе, имеющиеся в письменных источниках, рассмотренные в статье, также не подтверждают гипотезу о повсеместном переходе к производству и широкому использованию железа в период кризиса и соответственно не подтверждают начало новой эпохи в этот период. Письменные тексты не обнаруживают увеличение упоминаний железа и изделий из него в течение XII–X вв. Напротив, упоминание железа, как и бронзы, отсутствует. Правда, бронза начинает упоминаться раньше железа уже в X в. Эти данные свидетельствуют о том, что в кризисный период - время изоляции и упадка в развитии всей металлургии наступила пауза. Разрушение торгово-экономических связей привело не только к дефициту бронзы, но и разрушило зачатки производства железа на постхеттском пространстве и замедлило наступление железного века на Древнем Востоке. Согласно письменным источникам, железный век начался не ранее рубежа X–IX вв. до н. э.

Medvedskaya I. N. Some problems of the Early Iron Age chronology on the Ancient Near East: written records of iron.

The purpose of this paper is to focus on the time of the transition from the Bronze to the Iron Age on the Ancient Near East. According to a hypothesis put forward in the 1970–1980s, the coming of the Age of Iron was a result of political and economic crises forced by the «Sea Peoples» invasions in the late 13th — early 12th century BC. That time commercial and economic ties were broken because of the political, economic and demographic shock, consequently the bronze deficit arose. As a result of these severe conditions metal workers had to use iron (as iron ores were more widespread than copper ores and other metallic components of bronze alloy). They had learned about iron working much earlier, in the Bronze Age, but originally were not able to obtain the product of high enough quality. According to this hypothesis Iron Age I–II was dated to the 13th and 10/9th centuries BC, but new radiocarbon data show Iron Age I stated ca. 1500–1450 BC. As a result the hypothesis was called in uestion. Meanwhile the data from the written sources dealing with iron and considered in this paper also contradict the main ideas suggested in 1970–1980s. The written texts contain no evidence of any increase in iron production during the 12th — 10th centuries BC. Moreover there are no records from that period of iron and bronze at all. True bronze began to be mentioned earlier than iron, in the 10th century BC. These facts testify for the pause in metallurgical development during the crisis period, in the time of isolation and decline. The destruction of commercial and economic ties led not only to the deficit bronze, but broke off the iron-producing rudiments on the post-Hittite area, and slowed down the coming of the Iron Age. According to the written sources a new era — a fully-fledged Iron Age — began not earlier than the 10/9th century BC.

Куштан Д. П. Трансъевразийский «оловянный» путь эпохи поздней бронзы

Статья посвящена проблеме функционирования в Северной Евразии во второй половине II тыс. до н. э. «оловянного» пути. По нему оловянная руда (касситерит) из месторождений, расположенных на территории Центрального, Южного и Восточного Казахстана, Рудного Алтая и севера Средней Азии, переправлялась далеко на запад для нужд очагов металлообработки Евразийской металлургической провинции эпохи поздней бронзы: дербеденовского (Среднее Поволжье, Приуралье) и лобойковского (Среднее Поднепровье, Подонцовье). Монополия в оловодобыче принадлежала андроновским племенам (фёдоровская культура), в постандроновское время — носителям саргаринско-алексеевской (бегазы-дандыбаевской) культуры. Трансевразийский «оловянный» путь проходил на запад двумя ветвями. Первая шла через Средний Урал (ареал черкаскульской культуры, позднее — межовской) к Волго-Камью (ареал сусканской культуры), где функционировал дербеденовский очаг металлообработки. Вторая ветвь пути пролегала через Южный Урал, Степное Поволжье и Подонье к Днепру, где действовал лобойковский очаг.

Kushtan D. P. Trans-Eurasian «tin road» in the Late Bronze Age.

The paper deals with the problem of the «tin road» functioning in North Eurasia in the 2nd half of the IInd millennium BC. Tin ore (cassiterite) was imported from Central, Southern and Eastern Kazakhstan, «Ore Altai» and the north of Middle Asia to be brought to Derbeden’ metallurgical center of the Middle Volga and Ural region, and Loboykovka metallurgical center of the Middle Dnieper and Donets region. The monopoly of tin ore mining belonged first to the Andronovo people (Fyedorovskaya culture), and then (in post-Andronovo time) to the Sargary-Alekseevskaya (Begazy-Dandibaevskaya) culture people. The Trans-Eurasian «tin road» had two main ramifications. The first one went through Middle Ural (Cherkaskulskaya and Mezhovskaya cultures) to the Volga and Kama (Suskanskaya culture), where the Derbeden’ metallurgical center was located. The second one went through Southern Ural, the Steppe Volga region, and the Don region towards the Dnieper (Loboykovo metallurgical center).

Лысенко С. Д. Тшинецкий культурный круг и проблемы перехода к раннему железному веку в Северной Украине

В статье предложена трехчастная структура тшинецкого культурного круга. Западный ареал (Балтийский бассейн) представлен тшинецкой культурой. В восточный ареал (Черноморский бассейн) входят две культуры: комаровская в лесостепи и сосницкая в зоне смешанных лесов. Культуры периода финальной бронзы (ранняя лужицкая, ранняя высоцкая, белогрудовская, лебедовская) рассматриваются в качестве заключительного этапа тшинецкого культурного круга и одновременно как ранние этапы новых культурных образований — лужицкой, высоцкой, чернолесской и милоградской культур, соответственно. В основе культурных трансформаций рубежа эпохи бронзы — раннего железного века, на взгляд автора, лежат резкие климатические изменения конца суббореала.

Lysenko S. D. Tshinets cultural circle and the beginning of the Iron Age in North Ukraine.

The three-part structure of the Tshinets cultural circle is proposed. The western area (the Baltic basin) is presented by the Tshinets culture. The eastern area (the Black Sea basin) includes two cultures: Komarov in the forest-steppe zone and Sosnitsa in the temperate forest zone. The Final Bronze Age cultures (early Luzhitsa, early Vysotsk, Belogrudovka, Lebedovka) are considered as the final stage of the Tshinets cultural circle and at the same time as early stages of new cultural formations — Luzhitsa, Vysotsk, Chernolessie, and Milograd cultures. In the author’s view, the cultural transformations that took place at the turn of the Iron Age were mainly caused by the climatic changes of the late Sub-Boreal time.

Махортых С. В. Переход от заключительного периода эпохи поздней бронзы к раннему железному веку в Северном Причерноморье

Кризисные состояния особенно характерны для пограничья историко-археологических эпох, в том числе для переходного времени от бронзового века к железному. Эти сравнительно короткие, но бурные периоды отличаются поисками новых путей социально-экономической адаптации, упадком одних и бурным расцветом других культур, активизацией миграционных процессов, рождением новых этносов. В эти узловые, насыщенные динамизмом периоды социально-экономическое развитие древних обществ многократно ускорялось. Убедительным подтверждением этого положения являются археологические материалы XI–IX вв. до н. э. Северного Причерноморья, представленные памятниками белозерской, киммерийской и некоторых других культур. Довольно хорошая археологическая изученность этого региона делают его своеобразным «эталоном» при изучении процесса перехода степного населения от заключительного периода эпохи поздней бронзы к раннему железному веку.

Makhortyh S. V. Final Bronze — Early Iron Age transition in the North Black Sea region.

Crisis conditions are rather typical for the boundaries between historical-archaeological epochs, including the period of the Bronze to Iron Age transition. This relatively short, but turbulent time was characterized by a search for new ways of socio-economic adaptation, the decline and astounding growth of cultures, activation of migration processes, and formation of new ethnic groups. The socio-economic development of ancient societies sharply accelerated during these focal dynamic periods, as is evidenced by the archaeological materials of the 11th-9th centuries BC from the Northern Black Sea area, represented by the sites of the Belozerskaya, Cimmerian and some other cultures. The relatively good state of archaeological exploration in this region make it a model area for the study of the transition of steppe population from the Final Bronze to Early Iron Age.

Потапов В. В. Кобяковские памятники в низовьях Дона: проблемы появления и исчезновения

В статье рассматриваются проблемы возникновения группы кобяковских памятников на Нижнем Дону, ее истории и исчезновения. Северокавказские истоки кобяковской культуры в Подонье подтверждаются, с одной стороны, наличием однокультурных памятников в Закубанье (Красногвардейское I и Красногвардейское II), а с другой стороны, явной чужеродностью этой культуры автохтонным памятникам степи. О традиционных связях донских кобяковцев с Северным Кавказом свидетельствует серия артефактов: прикубанский серп, наконечники кавказского типа, бронзовые украшения, «бомбовидные» сосуды и т. д.

Potapov V. V. Kobyakovo culture sites in the Lower Don region: the problems of their appearance and disappearance.

The paper is devoted to the history of the Kobyakovo culture sites in the Lower Don region and problems of their appearance and disappearance. The North Caucasian origin of the Kobyakovo culture in the Don region is confirmed by both the presence of similar sites in the Kuban region and the absence of local predecessors. The contacts of the Don Kobyakovo people with the Northern Caucasus are evidenced by rather numerous finds, including a sickle of the Kuban type, Caucasian type arrowheads, bronze adornments, «bomb-shaped» vessels, etc.

Шрамко И. Б., Буйнов Ю. В. Переход от бронзы к железу в Днепро-Донецкой лесостепи

В статье рассмотрены проблемы перехода от бронзы к железу в Днепро-Донецкой лесостепи. Ранний этап освоения железа на этой территории был вызван общим кризисом в цветной металлургии и связан с племенами бондарихинской культуры. Установлено, что количество и набор железных изделий были еще небольшими, а уровень освоения технологии изготовления железных предметов соответствовал переходному этапу от бронзы к железу. С оставлением бондарихинскими племенами этой территории в конце IX или в самом начале VIII в. до н. э. местная традиция железообработки прервалась. Развитие металлургии и металлообработки железа на новом уровне знаний связано с мигрантами с Днепровского Правобережья, которые во второй половине VIII в. до н. э. основали поселения в среднем течении Ворсклы и Псла. Решающий перелом в использовании железа в регионе происходит в VII в. до н. э. В этот период формируется основной ассортимент железных изделий, начитывающий к середине этого столетия 12 наименований. Основную его часть составляют орудия труда и предметы вооружения. Все основные технологии обработки железа в это время были освоены. В VII в. до н. э. в бассейне Ворсклы возникает самый крупный в Восточной Европе производственный центр с широкими торговыми и культурными связями.

Shramko I. B., Buinov Yu. V. Transition from bronze to iron in the Dnieper–Donets forest steppe.

The article focuses on the problems of transition from bronze to iron in the Dnepr-Donets forest steppe area. The beginning of iron production in this area was caused by a general crisis in the non–ferrous metallurgy and was associated with the Bondarikha culture tribes. It was established that the number and range of iron items were still limited, and the level of development of the iron manufacturing technology corresponded to the stage of transition from bronze to iron. After the Bondarikha tribes had left this territory, the local tradition of iron working ceased to exist (in the end of the 9th or the very beginning of 8th century BC). The further development of metallurgy and iron working is associated with the migrants from the right bank of the Dnieper, who founded their settlements in the middle reaches of the Vorskla and Psiol in the second half of the 8th century BC. The radical change in the use of iron in the region occurred in the 7th century BC. By the middle of this century the main assortment of iron articles consisted of at least 12 categories of tools and weapons, and all major iron working technologies had already been mastered. It was in the 7th century BC that the biggest East European production center with extensive trade and cultural connections appeared in the Vorskla river basin.

Егорейченко А. А. О финале эпохи бронзы и начале железного века в лесной полосе Восточной Европы

Традиционно начало железного века в лесной полосе Восточной Европы относят к VII в. до н. э. Такое утверждение справедливо в отношении южной части этой зоны (милоградская, юхновская и др. культуры). Более северные культуры (штрихованной керамики, днепро-двинская, дьяковская, городецкая и др.) на протяжении почти всего I тыс. до н. э. демонстрируют костяную и каменную индустрии, характерные для эпохи бронзы. К числу наиболее ярких культур эпохи поздней бронзы относится культура ранней штрихованной керамики. Ее начало определяется рядом изделий из бронзы и кости, которые относятся к III–II периодам эпохи бронзы. В конце I в. до н. э. культура ранней штрихованной керамики сменяется культурой поздней штрихованной керамики. В ней изделия из железа являются доминирующими. Близкие процессы наблюдаются в днепро-двинской и дьяковской культурах. В них также массовое распространение черной металлургии и металлообработки исследователи относят к концу I тыс. до н. э. Таким образом, именно это время является реальной точкой отсчета начала железного века в лесной полосе Восточной Европы.

Egoreichenko A. A. On the Final Bronze - Early Iron Age interface in the forest zone of East Europe.

It has been claimed previously that in the forest zone of East Europe the Iron Age started in the 7th century BC. This statement is correct only the southern part of this zone (Milograd culture, Juhnovo culture). As to the northern cultures (Early Hatched Pottery culture, Dnieper-Dvina culture, Djakovo culture, Gorodets culture, etc.) they retain bone and stone industry typical for the Bronze Age up to the end of the I millennium BC. The Early Hatched Pottery culture is the one of the most interesting cultures of the Late Bronze Age. Its initial stage is characterized by a number of bronze and bone artifacts that can be dated to the 3rd-2nd periods of the Bronze Age. At the end of the 1st century BC the Early Hatched Pottery culture gives way to the Late Hatched Pottery culture with numerous iron artifacts which play a dominating role. Similar processes occurred in the Dnieper-Dvina and Djakovo cultures. The spread of the metallurgy of iron there also took place at the end of the Ist millennium BC. Therefore it is exactly this period the onset of the Iron Age in the forest zone of the East Europe can be dated to.

Маслов В. Е. К проблеме хронологии древностей келермесского горизонта

Статья посвящена проблеме хронологии ключевого для раннескифской археологии памятника - Келермесского могильника. По мнению автора, следует отказаться от разделения материалов могильника на два этапа, как это некогда было предложено Г. Коссаком. Первостепенное значение для подтверждения хронологии памятника сохраняют комплексы с античными импортами Темир Гора и курган 16 могильника Новозаведенное-II. Их датировку можно и нужно проецировать на материалы Келермесского могильника. Большое значение для определения хронологии памятника сохраняют также изображения на одном из ритонов и знаменитом зеркале из курганов 3/Ш и 4/Ш, исследованных Д. Г. Шульцем в начале ХХ в., которые имеют несомненные параллели среди сюжетов греческой вазописи. Датировка всего памятника в интервале 650–580 гг. до н. э. выглядит наиболее вероятной.

Maslov V. E. To the chronology of the Ke lermes horizon antiquities.

The paper is devoted to the chronology of the key archaeological site of Early Scyths - the Kelermes cemetery. In the author’s view, the subdivision of the Kelermes materials into two stages should be abandoned, as it has already been suggested by G. Kossack. Of primary importance for the chronology of these materials are two complexes with antique imports: Temir Gora and burial 16 of Novozavedennoe-II. Their dating can and should be projected on the materials of Kelermes. Of great importance for the chronology of the latter are also images on one of the rhytons and on the famous mirror from barrows 3/III and 4/III, studied by D. G. Schultz in the beginning of the XXth century. These images have obvious analogies among the scenes on Greek vases. Most probably the Kelermes cemetery should be dated to the period from BC 650 to BC 580.

Рябкова Т. В. Уздечные принадлежности скифского типа из Тейшебаини

Анализ деталей узды скифских типов из Тейшебаини, найденных в ходе раскопок 1939–1971 гг., позволил установить, что в массе своей они имеют аналогии среди памятников, относящихся ко 2-му периоду раннескифской культуры. Наличие в материалах Тейшебаини деталей составных псалиев позволяет предположить, что эта традиция, распространенная в старших курганах Келермеса, бытовала в Передней Азии, но в скифских памятниках более позднего времени особого распространения не получила. Мотив трехлучевой свастики на пронизи, нетипичный для скифского искусства, позволяет предположить, что этот предмет был изготовлен в северо-западном Иране.

Ryabkova T. V. Scythian type bridle accessories from Teishebaini.

The analysis of the Scythian type bridle accessories from Teishebaini found in the course of 1939–1971 excavations leads to the conclusion that most of them have close analogies in the assemblages belonging to the second stage of the Early Scythian culture. The presence in the collection of compound psalia allows suggesting that while this tradition, clearly seen in the older barrows of Kelermes, was widely spread in West Asia, it did not gain much ground in the Scythian sites of the younger period. The three-beam swastika present on a bridle strap-separator may indicate that this object was made in North-Western Iran, since this motif is unusual for the Scythian art.

Чижевский А. А. К вопросу о начале раннего железного века в Волго-Камье

В статье рассматривается проблема определения времени начала раннего железного века в Волго-Камье. Проникновение железных изделий в регион произошло в XII–IX вв. до н. э., но сама технология производства железа проникла сюда из Кавказа во второй половине IX — VII в. до н. э. В этот период в Волго-Камье изменяются материальная культура и погребальный обряд. Эти изменения могли быть обусловлены освоением технологии производства железа. Это предположение подтверждается отсутствием следов массовой миграции, а также преемственностью керамического комплекса и хозяйственной деятельности с финального периода эпохи бронзы.

Chizhevsky A. A. On the beginning of the Iron Age in the Volga-Kama region.

The paper is devoted to the problem of determination of the time when the iron Age started in the Volga-Kama region. The penetration of iron artifacts into the region took place during the XIIth–IXth centuries BC, but the technology of iron founding came here from Caucasus during the second part of the IX^th-VII^th centuries BC. Over this period both the material culture and burial rites underwent substantial changes, which could have been caused by the mastering of the iron production technology by the inhabitants of the region. This supposition is testified by the absence of traces of mass migrations, and by the continuity in pottery characteristics as well as economic activity since the Final Bronze Age.

Мандрыка П. В. О появлении железа в южной тайге Среднего Енисея

В статье приводятся новые данные из археологических памятников южнотаежной подзоны Среднего Енисея, определяющие время появления и распространения изделий из железа. В погребениях и поселениях нижнепорожинской культуры первые изделия из железа отмечаются в VII–VI вв. до н. э. С появлением в VI в. до н. э. в этом районе носителей шилкинской культуры изделия из железа в погребениях и городищах встречаются чаще. Начальный этап использования железа в южной тайге связан с тесными контактами местного населения с племенами Саяно-Алтайского нагорья.

Mandryka P. V. About the appearance of iron in the southern taiga of the Middle Yenisei.

The paper presents recently obtained archaeological materials shedding new light on the question of the appearance and spreading of iron artifacts in the southern taiga zone of the Middle Yenisei region. The first iron artifacts from burials and settlements of the Nizhneporozhinskaya culture are dated to the 7th-6th centuries BC. Their frequency increased after the Shilkinskaya culture appeared in the region in the 6th century BC. The beginning of the use of iron in the region was associated with close contacts of local population with the inhabitants of the Sayan-Altai plateau.

Железный век

Воронятов С. В. О проблеме появления сарматских тамг и антропоморфных изображений в ареалах позднедьяковской и мощинской культур

Статья является откликом на работы Н. А. Кренке и А. М. Воронцова, посвященные предметам с сарматскими тамгами и антропоморфными изображениями на памятниках позднедьяковской и мощинской культур. В этих работах в качестве территории исхода сарматского культурного импульса рассмаривается Верхнедонской регион. Однако некоторые сарматские материалы Поднепровья и материалы постзарубинецких памятников Подесенья позволяют постулировать Днепро-Деснинский путь проникновения элементов среднесарматской культуры в Поочье и Москворечье. В качестве объяснения обстоятельств попадания сарматских тамг и антропоморфных изображений на территорию культур лесной зоны предлагается гипотеза о матримониальных связях между представителями номадической культуры и представителями культур оседлых племен, обычно сопутствующих даннической зависимости последних от кочевников. Оказавшись в архаическом обществе позднедьковской культуры, сарматские женщины могли повлиять на формирование новых религиозных представлений и различные особености позднедьяковского культового комплекса.

Voroniatov S. V. To the problem of the appearance of the Sarmatian tamgas and anthropomorphic images in the Late Dyakovo and Moschino cultures areas.

The paper is a response to the works by N. A. Krenke and A. M. Vorontsov, devoted to the objects with the Sarmatian tamgas and anthropomorphic images at the Late Dyakovo and Moschino settlements. According to these works, the Sarmatian influence came from the Upper Don region. However, some Sarmatian materials from the Dnieper region and the materials on the post-Zarubinets settlements of the Desna region show that the elements of the Sarmatian culture could have penetrated to the Oka and Moskva river regions through the Dnieper-Desna route. The penetration of the Sarmatian tamgas and anthropomorphic images to the forest zone might have been a result of matrimonial ties between the nomads and the sedentary tribes. It is supposed that the Sarmatian women, who had to live in the archaic society of the Late Dyakovo culture, could contribute to the formation of new religious beliefs and other elements of the Late Dyakovo cult complex.

Дискуссия: гальштаттское домостроительство в Восточном Прикарпатье

Кашуба М. Т. Сравнительное исследование домостроительства гальштаттских культур Восточного Прикарпатья (XII–VIII/VII вв. до н. э.)

Процессы «гальштаттизации», охватившие в XII–VIII/VII вв. до н. э. области Восточного Прикарпатья, рассматриваются в статье на примере домостроительства. Выработаны критерии и признаки, которые легли в основу общей схемы классификации жилых сооружений. Они применены при анализе более 100 жилищ из 57 поселений гальштаттских культур Гава-Голиграды-Грэничешть, Кишинэу-Корлэтень, Тэмэоань-Холеркань, Козия-Сахарна и Басарабь-Шолдэнешть. Выявлены наземные и углубленные жилища. Основными признаками гальштаттских строительных традиций Восточного Прикарпатья XII–VIII/VII вв. до н. э. являются использование дерева и глины, техника легкой стены из древесно-глиняного материала и легкая кровля. Ведущим типом жилых построек во всех проанализированных гальштаттских культурах Восточного Прикарпатья XII–VIII/VII вв. до н. э. являлся легкий наземный дом каркасностолбовой конструкции со стенами, обмазанными глиной. Организация домашнего пространства была горизонтальной. Следы ритуальных действий, непосредственно связанных со строительством жилищ в гальштаттских культурах, не выявлены. Проведенный анализ показал специфику гальштаттского домостроительства, что позволит оценить вклад гальштаттских культур в развитие домовых форм Северного Причерноморья.

Kashuba M. T. Comparative study of housebuilding traditions in the Hallstatt cultures of the East Carpathian region (XII–VIII/VII cc. BC).

The processes of «Hallstattization» that took place in the East Carpathian region in the XIIth–VIII/VIIth cc. BC are considered with special reference to the housebuilding traditions. The authors describes a set of criteria that served as a basis of the general classificatory scheme. These criteria were used in analyzing over 100 dwellings from 57 settlements of different Hallstatt cultures (Gava-Holihrady-Grăniceşti, Chişinău-Corlăteni, Tămăoani-Holercani, Co zia-Saharna, Basarabi-Şoldăneşti. Both above-ground and dugout dwellings were revealed. The main characteristics of the Hallstatt building traditions in the region under consideration are the use of wood and clay, lightweight walls of wooden-clayish materials, and lightweight roofs. The dominant type of dwellings in all the analyzed cultures was a wood-framed above-ground house with clayed walls. The living space was organized horizontally. No traces of rituals directly associated with the building activity have been recorded. The conducted analysis has shown the particular characteristics of the Hallstatt housebuilding, which will contribute to assessing the role of the Hallstatt cultures in the development of building traditions in the North Black Sea region.

Бандривский М. С. Комментарии к статье М. Т. Кашубы

Кашуба М. Т. Еще о домостроительстве и гальштатте в Северном Причерноморье

Дискуссия: Ранний железный век Кавказа: в поисках Медеи

Тержан Б. В поисках Медеи — исследование по раннему железному веку Кавказа

В статье рассматривается социальная структура населения, оставившего могильник Тли раннего железного века. Изучение материалов могильника Тли позволяет представить социальную дифференциацию оставившего его общества. Анализ погребального обряда и инвентаря могильника Тли, особенно вооружения, деталей одежды и статусных символов позволил сделать вывод о сильной стратификации общества. Элита проявляла себя через символы особого статуса, такие, как скипетры и фигурки животных. Поразительно, что именно в женских погребениях особого ранга были найдены подвески в виде барана или головы барана, а также бронзовые котлы и другая специальная бронзовая посуда. Эти находки, также как погребальный обряд, напоминают о магии, ассоциирующейся с персонажем греческой мифологии Медеей, дочери Ээта, царя Колхиды.

Teržan B. In pursuit of Medea: a study in the Early Iron Age of the Caucasus.

The article deals primarily with the Early Iron Age necropolis of Tli in the Caucasus, yet not with chronological questions, but instead concerning its social structure. Research on burial rites and grave goods in Tli, in particular weaponry, attire and customs as well as status symbols, has revealed a markedly stratified society. The elite was characterised by special status symbols such as sceptres and animal figurines. I t is striking that in the graves of outstanding females especially pendants in the form of a ram or ram’s head as well as bronze cauldrons and special bronze utensils were found. These items as well as the burial rites themselves remind of the talismanic magic associated with the Greek mythological figure of Medea, the daughter of the Aeetes, king of Colchis.

Средневековье

Мусин А. Е. Скандинавское язычество на Востоке по данным археологии: общее и особенное

В статье на основе данных археологии анализируется эволюция скандинавского язычества в Древней Руси. Автор сравнивает различные типы амулетов, найденных в Скандинавии и Восточной Европе. Редкость некоторых амулетов объясняется характером присутствия скандинавов на Востоке. Различие между археологическими материалами и выявленные изменения демонстрируют процесс аккультурации скандинавов в Восточной Европе и фон христианизации Древней Руси.

Musin A. E. Scandinavian paganism in East Europe in the light of archaeology: common and special.

The present paper deals with changes in Scandinavian paganism in Early Rus’ taken through the evolution of its material culture. The author compares different kinds of amulets found in Scandinavia and Eastern Europe. The rarity of several categories of Scandinavian amulets in Rus’ should be explained by the character of the presence of the Vikings in Rus’. The differences between archаeological materials and attested changes show us the process of acculturation of the Scandinavian in Eastern Europe and background of the Christianization of Early Rus’.

Естественные науки и археология

Куликов В. E., Медникова Е. Ю., Елихина Ю. И., Миняев С. С. Опыт исследования тканей из могильника Ноин-Ула методом полиполяризации

Методом полиполяризации, разработанным в ИИМК РАН, были проанализированы образцы войлока и тканей из элитных захоронений азиатских гуннов в горах Ноин-Ула на севере Монголии. Результаты анализов позволяют определить шерсть животных и растительные волокна, которые использовались при изготовлении тканей, а также некоторые особенности технологии изготовления текстильных изделий.

Kulikov V. E., Mednikova E. Yu., Elikhina Yu. I., Miniaev S. S. The study of fabrics from Noyon Uul by the method of polypolarization: a trial.

The method of polypolarization was developed at the Institute for the History of Material Culture of the Russian Academy of Sciences. Samples of felt and fabrics from the elite burial of Xiongnu (Hunns of Asia) in Noyon Uul mountains in the north of Mongolia were analyzed. The results of these analyses allow to define wool of animals and vegetative fibres which were used in fabric making, and also to reconstruct some details of manufacturing techniques of textile production.

Тарабардина О. А. Ландскрона и Ниеншанц: результаты дендрохронологических исследований

В ходе археологических раскопок в устье р. Охты в 2006–2009 гг. были обнаружены остатки разновременных фортификационных сооружений - крепостей Ландскрона и Ниеншанц. Деревянные конструкции Ландскроны и Ниеншанца изу чались на протяжении нескольких лет в лаборатории дендрохронологии Центра археологических исследований Новгородского музея-заповедника. В результате проведенных исследований удалось получить точную датировку 106 образцов. Конструкции Ландскроны датированы 1300 годом, дендрохронологическая датировка в данном случае полностью совпадает с летописной. Это дает еще один бесспорный эталонный репер для средневековых дендрохронологических шкал, включая новгородскую. Датировки образцов и сооружений Ниеншанца и г. Ниен отражают разные этапы строительства на этой территории в XVII в. Крепость неоднократно перестраивалась и ремонтировалась, в частности, в 1630-е, 1670-е и 1690-е годы. Застройка XIX в., когда в устье Охты существовала корабельная верфь, представлена двумя группами свай: одна относится ко времени строительства верфи в 1806 г., а другая к 1840-м годам. В результате перекрестной датировки образцов построены два отрезка дендрохронологической шкалы: 1006–1300 гг. и 1535–1805 гг.

Tarabardina O. A. Landskrona and Nyenskans: The results of the dendrochonological studies.

2006–2009 archaeological works in the Okhta river mouth revealed fortification remains of Landskrona and Nyenskans fortresses. Samples of wooden constructions from these fortresses were studied in the Dendrochronological Laboratory of Novgorod State Museum’s Archaeological Research Centre. As a result 106 samples were dated. The samples from Landskrona date back to the 1300 AD, which is in full accordance with the written records. This gives a reliable datum for further dendrochronological studies. The dates obtained for the Nyenskans and city of Nien samples show various stages of building activity in the 17th century. The fortress was repeatedly rebuilt and repaired, particularly in the 1630s, 1670s and 1690s. Remains of the 19th century shipyard in the Okhta river mouth consist of two groups of poles, one dating to 1806 when the shipyard was built, ant the other to the 1840s. The cross-dating of numerous samples allowed building two periods of dendrochronological scale: 1006-1300 AD and 1535–1805 AD.

История археологии

Кузьминых С. В., Щавелёв С. П. Воспоминания Александра Яковлевича Брюсова «На тропах археологии»

А. Я. Брюсов (1885–1966) прожил долгую и насыщенную событиями жизнь. Главное в ней — его занятия древностями. Перед нами один из лидеров советской археологии в 1930–1960-е годы. В науку о древностях он пришел уже взрослым, сложившимся человеком около сорока лет. За его плечами оставались салоны Серебряного века, где с ним на равных общались его старший брат В. Я. Брюсов, А. Белый, В. Ф. Ходасевич и многие другие поэты, прозаики и литературные критики первого ряда. В молодости он предпринял путешествие по всем континентам. Затем был добровольцем Первой мировой войны, боевым офицером, несколько лет провел во вражеском плену, а по возвращению на Родину служил в Красной Армии. Писал стихи о том, что пережито дома, за границей и на фронте. И после всего этого — экспедиции, разведки и раскопки, экспозиционная работа в Государственном Историческом музее. Перед нами признанный основоположник археологического изучения неолита и энеолита Русского Севера, первооткрыватель и исследователь многих интереснейших памятников древнейшей истории нашей страны. В отзывах современников ему как личности и специалисту-археологу даны контрастные оценки — от восторженных до предельно критических. Публикуемые ниже мемуары литератора и ученого, надолго затерявшиеся в его архиве, помогут лучше представить и период становления советской археологии, вообще судьбы нашей гуманитарной науки в сложный исторический период от В. И. Ленина до Н. С. Хрущёва, и личный вклад А. Я. Брюсова в поиски и познание исторических древностей.

Kuzminykh S. V., Shchavelev S. P. A. Ya. Bryusov’s memoirs «On the paths of archaeology».

A. Ya. Bryusov (1885–1966) lived a long and eventful life. The most important thing for him was his work with antiquities. He was one of the leaders of Soviet archaeology from 1930-s to 1960-s. He began his study of antiquities when he was a middle-aged person of about 40 (forty). In his youth he frequented the salons of the Silver age in which be rubbed shoulders with V. Yа. Bryusov, his elder brother, A. Beliy, V. F. Khodasyevich and many other prominent poets, writes and literary critics. He circumnavigated the globe. He volunteered the army during World War I; a battle officer, he spent several years in captivity, when he returned to Russia he joined the Red Army. He wrote poems about everything he went through at home, abroad and at the front. After he became an archaeologist A. Ya. Bryusov participated in numerous expeditions, conducted prospectings and excavations, organized a number of expositions in the State Historical Museum. He is acknowledged as a founder of scientific study of the Neolithic and Eneolithic history of the Russian North. He was the first to discover and research many interesting sites of ancient history in our country. The characteristics his contemporaries gave him ranged from rapturous to utmost critical. The memoirs published here have been lost in archives for many years. They will now help to comprehend the period of formation of Soviet аrchaeology and the fate of humanitarian sciences as a whole during a complicated period from Lenin to Khrushchev. They will also shed a new light on Bryusov’s own contribution to the study of antiquities.

Брюсов А. На тропах археологии

Смирнов А. С. Ф. Р. Мартин и организация Самаркандской экспедиции Н. И. Веселовского в 1895 г.

В статье рассматривается история организации Самаркандской экспедиции 1895 г. под руководством Н. И. Веселовского. На основании архивных документов доказывается, что непосредственной причиной, приведшей к созданию экспедиции, были письма шведского ученого Фредерика Роберта Мартина. По возвращении в начале 1895 г. из своего путешествия по Средней Азии Ф. Р. Мартин направил письмо министру финансов С. Ю. Витте с описанием бедственного положения древних памятников Азии. Академия наук и Археологическая комиссия по различным причинам не смогли реально содействовать созданию экспедиции. С. Ю. Витте, будучи близким знакомым семьи А. А. Бобринского, способствовал выделению из средств министерства финансов сумм, необходимых для организации экспедиции и осуществления мероприятий по охране древностей Самарканда.

Smirnov A. S. Role of F. R. Martin in the organization of N. I. Veselovsky’s Samarkand Eхpedition in 1985.

The article is devoted to the history of the Samarkand Expedition of 1895 headed by N. I. Veselovsky. On the basis of archive documents, the author proves that it were the letters of a Swedish scientist Fredrik Robert Martin that acted as the driving force for the expedition. Upon return, in early 1895, from his journey in Central Asia, F. R. Martin wrote a letter to the Russian Minister of Finance S. Yu. Vitte, describing the distressful state of ancient monuments in Asia. The Academy of Sciences and the Archeological Commission could not, for various reasons, contribute in any significant way to fitting out the expedition. S. Yu. Vitte, being a close acquaintance of the family of A. A. Bobrinsky, provided assistance in getting money from the Ministry of Finance for arranging the expedition and taking steps for protection of the ancient monuments of Samarkand.

Археологическое образование

Питулько В. В. Заметки по поводу статьи Я. А . Шера «Возродится ли в России археологическое образование?» (РАЕ 2011, № 1)

Библиография, рецензии

Вишняцкий Л. Б. Про уродов и людей (Falk D. The fossil chronicles: how two controversial discoveries changed our view of human evolution. Berkeley-Los Angeles-London: University of

California Press, 2011. 259 р.)

Клейн Л. С. Коллектив Ходдера о религии в раннем неолите (Hodder I. (ed .). Religion in the emergence of civilization. Cambridge: Cambridge University Press, 2010. 373 р.)

Клейн Л. С. К обзору анатолийской преистории от конца палеолита до городских обществ (Düring B. S. The prehistory of Asia Minor from complex hunter-gatherers to early urban societies. Cambridge: Cambridge University Press, 2011. 360 р.)

Палагута И. В. Интерпретируя древние статуэтки: от «универсалистских» интерпретаций к искусствоведческому подходу (Lesure R. G. Interpreting Ancient Figurines. Context,

Comparison, and Prehistoric Art. Cambridge: Cambridge University Press, 2011. 256 p.)

Воронятов С. В. Раннеславянские миры… (Обломский А. М. (ред.). Позднезарубинецкие памятники на территории Украины (вторая половина I — II в. н. э.). М.: Институт археологии РАН , 2010. 329 с.)

Лифанов Н. А. От гипотезы к фантазии (Жих М. И. Ранние славяне в Среднем Поволжье. СПб.-Казань: Вестфалика, 2011. 90 С.)

Клейн Л. С. К истории археологической мысли в России (Платонова Н. И. История археологической мысли в России. Вторая половина XIX — первая треть ХХ века. СПб.:

Нестор-История, 2010. 316 С.)

Щавелёв C. П. Власть археологии и археология власти (Смирнов А. С. Власть и организация археологической науки в Российской империи (очерки институциональной истории науки XIX — начала XX века). М.: Институт археологии РАН , 2011. 592 С.)

Свешникова О. С. Польские археологические журналы на иностранных языках. Обзор

In memoriaм

Михаил Васильевич Аникович (1947–2012)

Геннадий Павлович Григорьев (1937–2012)

Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012)