Записки ИИМК РАН. Вып. 10. СПб, 2014 г. Аннотация
СТАТЬИ
RESEARCH PAPERS
В. В. Питулько, Е. Ю. Павлова. Местонахождения Урез-22 и Озеро Никита: новые свидетельства расселения человека в Сибирской Арктике в финальном плейстоцене
Ключевые слова: Сибирская Арктика, палеолит, мамонт, охота, микропластинки.
Западная часть Яно-Индигирской низменности, где в последние годы открыто несколько новых археологических памятников палеолитического возраста, весьма перспективна для продолжения поисков таких объектов. Все изученные объекты такого рода, открытые в регионе, связаны со скоплениями костных остатков мамонтов. В работе рассматриваются материалы двух новооткрытых памятников, на настоящий момент являющихся самым северным в мире свидетельством расселения человека в Арктике в конце плейстоцена. Возраст местонахождения MKR/U22 может быть оценен ~12400–11700 л. н. В его материалах впервые для Сибирской Арктики документировано распространение микропластинчатой индустрии доголоценового возраста. Ещё один эпизод пребывания древнего человека представляют материалы местонахождения NKL. Его возраст оценивается ~12050–11840 л. н. Местонахождение NKL представляет собой полный хронологический и культурный «дубликат» Берелёхской стоянки, что говорит о достаточно широком распространении культуры этого типа на Северо-Востоке Азии. Орудия, находимые в Берелехе и на озере Никита, имеют аналогию в Новом Свете, где подобные изделия известны как острия Чиндадн. Они представляют собой, на данный момент, единственную зримую культурную связь между материалами Северо-Востока Азии и Северо-Запада Северной Америки. Полученные материалы указывают на заметное культурное своеобразие региона в позднем палеолите и обозначают уверенную перспективу поисков палеолитических памятников на Яно-Индигирской низменности.
V. V. Pitulko, E. Yu. Pavlova. Urez-22 and Lake Nikita sites: new evidence of human dispersal in Siberian Arctic in Terminal Pleistocene
Keywords: Siberian Arctic, Paleolithic, mammoth, hunting, microblades.
Several new archaeological sites dated to the Paleolithic have been discovered recently in the western part of the Yana-Indigirka depression. All these localities are associated with accumulations of mammoth bone remains. The paper deals with the materials of two newly discovered sites, which for the time being are the northernmost traces of human presence in the Arctic regions at the end of the Pleistocene. The MKR/U22 site can be dated to ca. 12400–11700 kya. The microblade industry of this site is the first pre-Holocene industry of the kind reported for the Siberian Arctic. The NKL site is dated to ca. 12050–11840 kya. This locality represents a full chronological and cultural counterpart of the Berelekh site, which points to a wide distribution of this culture in North-East Asia. Some tools from Berelekh and Lake Nikita have parallels in the New World among the so called Chindadn points. For the time being they are the only perceivable indication of cultural contacts between North-East Asia and North-West North America. The materials of MKR/U22 and NKL demonstrate the presence of Paleolithic sites in the Yana-Indigirka depression and promise good perspectives for the future explorations.
К. Н. Степанова. Терочные плитки стоянки Чулатово 2
Ключевые слова: верхний палеолит, Средняя Десна, орудия из зернистых пород камня, терочные плитки, куранты, ацетатные слепки, обрабатываемый материал, следы использования, эталон, большие увеличения, микрофотография.
В 1930-е гг. была открыта и исследована стоянка верхнего палеолита Чулатово 2, кремневый инвентарь которой позволяет относить ее к кругу стоянок позднего этапа верхнего палеолита (рис. 1). Помимо кремневой и костяной индустрии, на стоянке были найдены плитки кварцита и песчаника, происходящие из местных коренных отложений и несущие следы использования на одной из сторон, некоторые из них – со следами аккомодации (рис. 2, 3). Эти предметы были отнесены к кругу орудий, использованных для обработки продуктов собирательства. Было бы интересно на современном методическом уровне обратиться к функциональному определению следов сработанности на этих плитках, тем более, что они перспективны для трасологических определений благодаря происхождению из коренных месторождений и отсутствию на них следов окатанности. В статье приведены результаты наблюдения над микротопографией поверхностей плиток при больших увеличениях (рис. 4), приводится сравнение с некоторыми эталонами по обработке разных органических веществ орудиями из зернистых и кристаллических пород (рис. 5).
K. N. Stepanova. Grinding slabs from Chulatovo 2
Keywords: Upper Paleolithic, Middle Desna, tools made of granular rocks, grinding slabs, grinders acetate casts, worked material, use-wear traces, reference collection, high-power magnification, microphotograph.
The Upper Paleolithic site of Chulatovo 2 was discovered and studied in the 1930s. The lithic assemblage of the site allows to place it into the late stage of the Upper Paleolithic (fig. 1). In addition to flint and bone artifacts, the collection includes quartzite and sandstone slabs of local origin (from the primary deposits), bearing use-wear traces on one of their surfaces and, sometimes, traces of accommodation. (fig. 2, 3). These objects were ascribed to the group of tools used to process plant foods obtained through gathering. The slabs show no signs of rounding, and the use of microtraceological methods may help to clarify the question of their functions. The paper presents the results of the high-magnification study of the micro-topography of their surfaces (fig. 4), which are then compared with some experimental reference tools made of granular and crystalline rocks and employed in processing various organic materials (fig. 5).
Е. Ю. Захарова. Костёнковская палеолитическая экспедиция ЛОИИМК АН СССР и становление археологии на историко-филологическом факультете Воронежского государственного университета (конец 1940-х–1950-е гг.)
Ключевые слова: история археологии, Палеолитическая экспедиция ИИМК АН СССР, Воронежский государственный университет, А. Н. Рогачёв, П. И. Бо-рисковский, А. Н. Москаленко, И. Н. Бороздин, Л. М. Тарасов, Н. Д. Праслов.
В первые послевоенные десятилетия руководители Палеолитической (затем Костёнковской палеолитической) экспедиции ЛОИИМК АН СССР А. Н. Рогачёв и П. И. Борисковский сыграли значительную роль в процессе становления археологии в Воронежском государственном университете, ставшем впоследствии признанным лидером региональной археологии. Студенты ВГУ под руководством А. Н. Москаленко, начиная с 1948 г., регулярно участвовали в полевых работах Костёнковской экспедиции. Ленинградские учёные находили также возможность для общения с сотрудниками и студентами историко-филологического факультета ВГУ и помимо полевых работ, приобщая их новейшим достижениям отечественной археологии. Данные факты приводятся в публикации впервые на основании привлечения архивных документов. Их наставничество способствовало профессиональному росту воронежских студентов в целом, а для некоторых из них определило выбор дальнейшей научной судьбы. Двое из студентов ВГУ – Лев Михайлович Тарасов (1925–2010) и Николай Дмитриевич Праслов (1937–2009), активно работавших в 1950-е гг. в Костёнковской экспедиции, стали профессиональными археологами и влились в коллектив сотрудников Отдела палеолита ИИМК АН СССР. В публикации впервые проанализированы документы из Государственного архива Воронежской области, отражающие основные события их студенческой исследовательской работы.
E. Yu. Zakharova. Kostenki Paleolithic Expedition of the Leningrad Branch of the Institute for the History of Material Culture of the Academy of Sciences of the USSR and the establishment of archaeology at the History and Philology Department of the Voronezh State University (late 1940es–1950es).
Keywords: history of archaeology, Kostenki Paleolithic expedition, IHMC, Voronezh State University, A. N. Rogachev, P. I. Boriskovsky, A. N. Moskalenko, I. N. Boroz-din, L. M. Tarasov, N. D. Praslov.
In the first post-war decades, the heads of the Kostenki Paleolithic Expedition of IHMC A. N. Rogachev and P. I. Boriskovsky played an important role in the formation of archaeology at Voronezh State University (hereafter VSU), which later became the acknowledged leader of regional archaeology. Starting with 1948, students of VSU supervised by A. N. Moskalenko took an active part in the works of the expedition. In addition, the archive documents show that the scholars from Leningrad maintained good contacts with the staff of and students of the History and Philology Department of VSU, acquainting them with the newest achievements of national archaeology. Their tutorship contributed to the professional growth of many students, some of whom have subsequently become renowned archaeologists. Two of them, Lev MIkhailovich Tarasov (1925–2010) and Nikolai Dmitrievich Praslov (1937–2009), who actively worked in the Kostenki Expedition in the 1950es, joined the Paleolithic Department of IHMC. The author analyzes the documents from the State Archive of the Voronezh Region, shedding light on the research activity of the two scholars in their student years.
В. Б. Бахшалиев. Исследование поселения Ашагы Дашарк в контексте изучения куро-аракской культуры
Ключевые слова: поселение Ашагы Дашарк, происхождение куро-аракской культуры, поселения Овчулартепеси, Кюльтепе I и II, Нахичеванская Автономная Республика, Шарурский р-н.
Большое значение для изучения древней истории Кавказа, в том числе и Азербайджана, имеют археологические памятники древнего Шарура в Нахичеванской Автономной Республике (далее НАР). Одним из них является поселение Ашагы Дашарк, относящееся к среднему и позднему периодам куро-аракской культуры. При раскопках этого памятника обнаружены многочисленные керамические изделия, в том числе, четыре типа мисок (рис. 1, 2–9; 2, 2–4, 7), три типа кувшинов (рис. 2, 1, 5, 6; 3, 1–3; 4, 1–6, 9–11, 14), горшки (рис. 3, 4; 4, 7–8, 10–13; 5, 1), модели колес (рис. 2, 8; 6, 7), а также разнообразные каменные (рис. 6, 1–3, 11; 7, 1–5), костяные (рис. 6, 4, 6, 8) и роговые изделия. Кроме того обнаружен металлический листовидный наконечник стрелы (рис. 6, 5). В результате исследования поселения Ашагы Дашарк, а также других памятников куро-аракской культуры (Кюльтепе I, Кюльтепе II, Махта I, Овчулартепеси, Халадж и др.) на территории НАР можно утверждать, что куро-аракская культура в этом регионе имела четыре этапа развития: I этап – период формирования культуры, датирующийся концом V тыс.–3500 г. до н. э; представлен на поселениях Овчулартепеси, Чаладж, Шортепе, Махта I; II этап – ранний период, датирующийся 3500–3150 гг. до н. э.; представлен на поселениях Кюльтепе II, Халадж, Арабенгидже, Овчулартепеси; III этап – средний период, датирующийся 3150–2700 гг. до н. э.; представлен на поселениях Кюльтепе I и II, Махта I и II, Арабенгидже, Ашагы Дашарк, Шортепе; IV этап – поздний период, датирующийся 2700–2400 гг. до н. э.; представлен на поселениях Кюльтепе I и II, Махта I, Арабенгидже, Ашагы Дашарк и др. Учитывая все имеющиеся к настоящему времени данные, можно полагать, что территории НАР, Приурмийской области Южного Азербайджана и Восточной Анатолии являлись родиной куро-аракской культуры, причем материалы раскопок поселения Овчулартепеси позволяют предположить, что ее первичный очаг находился в среднем течении Аракса, прежде всего, на территории нынешней НАР.
V. B. Bakhshaliev. Settlement of Ashagy Dashark in the context of the study of the Kura-Araxes culture
Keywords: Ashagy Dashark settlement, origins of the Kura-Araxes culture, Ovçu-lar Tepesi, Kultepe I and II settlements, Nakhchivan Autonomous Republic, Sharur region.
Of great importance for the study of the ancient history of the Caucasus, including Azerbajan, are archaeological sites of the Sharur region in the Nakhichivan Autonomous Republic (herafter NAR). This fully applies to the settlement of Ashagy Dashark, dated to the middle and late periods of the Kura-Araxes culture. The excavations of this site have yielded numerous ceramic artifacts, including four types of bowls (fig. 1, 2–9; 2, 2–4, 7), three types of pitchers (fig. 2, 1, 5, 6; 3, 1–3; 4, 1–6, 9–11, 14), pots (fig. 3, 4; 4, 7–8, 10–13; 5, 1), models of wheels (fig. 2, 8; 6, 7), as well as various stone (fig. 6, 1–3, 11; 7, 1–5), bone (fig. 6, 4, 6, 8), and antler articles. In addition, there was found a metal leaf-shaped arrowhead (fig. 6, 5). The data obtained as a result of the study of Ashagy Dashark and other sites of the Kura-Araxes culture, located in the territory of NAR (Kultepe I and II, Makhta I, Ovçular Tepesi, Khaladzh, etc.), enables us to subdivide the local history of the Kura-Araxes culture into four developmental stages: I – formative stage, late V millennium BC through 3500th year BC, represented at Ovçular Tepesi, Khaladzh, Shortepe, Makhta; II – early stage, 3500–3150 BC, represented at Kultepe II, Khaladzh, Arabenghidzhe, Ovçular Tepesi; III – middle stage, 3150–2700 BC, represented at Kultepe I and II, Makhta I and II, Arabenghidzhe, Ashagy Dashark, Shortepe; IV – late stage, 2700–2400 BC, represented at Kultepe I and II, Makhta I, Arabenghidzhe, Ashagy Dashark, etc. On the basis of the available evidence, it is possible to assume that the territories of NAR, the Urmia region of South Azerbaidjan, and Eastern Anatolia formed the core area of the Kura-Araxes culture. Moreover, the materials excavated at the settlement of Ovçular Tepesi allow to suggest that its primary homeland was in the middle part of the Araxes basin and, first of all, on the territory of what is now NAR.
Т. И. Ахундов. Алхантепе – поселение начала бронзового века в Азербайджане
Ключевые слова: Южный Кавказ, Муганская равнина, Алхантепе, лейла-тепинская традиция, металлургия, металлообработка, сырцовый кирпич, землянка, качественная керамика, грубая керамика, ангоб.
За прошедшие 30 лет на Южном Кавказе выявлено несколько десятков поселений, связанных с лейлатепинской традицией, урукские корни которой не вызывают сомнений. Памятник Алхантепе, находящийся на Муганской равнине (юго-восток Республики Азербайджан), относится к числу таких поселений. Во время его раскопок выявлены остатки землянок и полуземлянок, а также наземные кирпичные и турлучные строения. Несколько фрагментов наземных «стен», сложенных из сырцового кирпича без скрепляющего раствора, расчищены во втором строительном горизонте (рис. 1, 1). На поселении Алхантепе, выявлены остатки двух металлургических печей (рис. 1, 2, 2, 1). Рядом с ними обнаружены шлак, глиняные формы для отливки металлических брусков (рис. 3, 1–3), тигли (рис. 3, 4) и керамические ковшики (рис. 3, 5). На памятнике были выявлены остатки 13 погребенных различных возрастов. Младенцев часто хоронили в керамических сосудах (рис. 2, 2). На костях одного из умерших найдено свинцовое кольцо (рис. 4, 12). Керамические изделия Алхантепе представлены, во-первых «качественной керамикой» ((рис. 2, 4; 5, 1, 2, 4, 7, 10, 14, 17, 21), изготовленной из глины с растительной примесью и примесью мелкого песка. Значительная ее часть формована с использованием круга – вращающего устройства, причем часть изделий, полностью изготовлена на круге. Поверхности равномерно обожженных сосудов в большинстве случаев ангобированы с одной или обеих сторон. Ведущими типами этой посуды являются круглодонные сосуды с подшаровидным туловом, кувшины с воронкообразным венчиком (рис. 5, 1, 2), двугорлые сосуды (рис. 2, 3; 5, 4), двучастные пиалы (рис. 5, 10), цедилки, горшки. (рис. 5, 14) и чаши (рис. 5, 7, 17, 21). К этой же группе керамики относятся фрагменты расписных, а также черных и темно-серых сосудов, последние часто залощены (рис. 5, 6). Некоторые изделия «качественной керамики» были снабжены небольшими петлевидными ручками, в одном случае горизонтального крепления (рис. 5, 6, 12, 13). Другая группа посуды представлена «грубой керамикой», среди которой имеются бытовые и очажные изделия. Бытовые лепные сосуды формованы из глины с грубой неорганической примесью дресвы, шамота, крупного песка, растертого обсидиана, пирита или кварцита. Эти серо-желтые, бурые и даже черные изделия. представлены широкогорлыми и узкогорлыми кувшины яйцевидной формы, а также чашами. Очажные керамические поделки формованы из рыхлой глиняной массы с грубыми неорганическими добавками и, видимо, примесью навоза. Эти грубые хрупкие изделия, цвет которых варьирует от серого до буро-черного, плохо обожжены. Речь идет о жаровнях (рис. 4, 19–25), подставках и стационарных очажных устройствах (рис. 5, 18). Кроме того на поселении обнаружены терракотовые антропоморфная фигурка (фрагмент) и статуэтка животного (рис. 5, 3, 5), а также керамические пряслица (рис. 5, 15). Для изготовления орудий труда на поселении Алхантепе использовали различные породы камня. Найдены также каменные пряслица (рис. 5, 16) и миниатюрные сосуды. Костяные изделия представлены, главным образом, заколками «алхантепинского типа» (рис. 5, 19, 20). и пряслицами. При раскопках найдены металлические шлаки (рис. 4, 15, 16, 18), застывшие брызги жидкого металла (рис. 4, 14) и изделия из меди – два лезвия кинжалов, небольшая массивная стамеска, несколько фрагментированных и целых шильев (рис. 4, 1–11, 13, 17), а также свинцовое кольцо-подвеска (рис. 4, 12). Поселение Алхантепе является поздним в ряду памятников с лейлатепинской традицией и относится к середине второй половины IV тыс. до н. э (33–32 вв. до н. э.). Следует подчеркнуть, что с появлением на Кавказе носителей лейлатепинской традиции здесь впервые появляется металлургия.
T. I. Akhundov. Alkhantepe – an Early Bronze Age settlement in Azerbaijan
Keywords: South Caucasus, Mugan plain, Alkhantepe, Leilatepe tradition, metallurgy, adobe bricks, pit-house, good quality pottery, rough pottery, engobe.
Several tens of settlements belonging to the Leilatepe tradition have been discovered in South Caucasus during the last 30 years. The Uruk sources of this tradition are beyond any doubts. The site of Alkhantepe, situated in the Mugan plain (south-eastern Azerbaijan), is one of these settlements. Excavations of the site have yielded remains of subterranean and semi-subterranean dwellings, as well as above-ground brick and turluk (clay-walled) constructions. Several fragments of above-ground mortarless «walls» made of adobe bricks were exposed in the second building horizon (fig. 1, 1). There were discovered also remains of two metallurgical furnaces (fig. 1, 2, 2, 1), with slag, clay molds for casting metal bars (fig. 3, 1–3), crucibles (fig. 3, 4) and ceramic scoops (fig. 3, 5) found nearby. In addition, the site yielded skeletal remains of 13 buried persons of different age. Infants had often been buried in ceramic vessels (fig. 2, 2). A lead ring was found on one of the bones (fig. 4, 12). The ceramic vessels of Alkhantepe are represented, first of all, by «good quality pottery» (fig. 2, 4; 5, 1, 2, 4, 7, 10, 14, 17, 21) made of clay tempered with plant remains and fine sand. A considerable part of this pottery had been formed partially or entirely on the wheel. The surfaces of evenly fired vessels are usually engobed from one or both sides. The «good quality pottery» is dominated by round-based vessels with sub-globular bodies, pitchers with funnel-shaped rims (fig. 5, 1, 2), two-necked vessels (fig. 2, 3; 5, 4), bipartite tea bowls (fig. 5, 10), strainers, pots (fig. 5, 14) and cups (fig. 5, 7, 17, 21). In addition, this group of pottery includes fragments of painted and black or dark-gray vessels, the latter often being burnished (fig. 5, 6). Some of the «good quality» group objects have small loop-shaped handles (fig. 5, 6, 12, 13). The second group of vessels is represented by «rough pottery», which includes kitchenware and hearth articles. The kitchen vessels are hand shaped of clay tempered with grit, grog, coarse sand, ground obsidian, pyrites or quartzite. These gray-yellow, brown, and even black vessels are represented by broad-necked and narrow-necked egg-shaped vessels, as well as cups. The hearth articles are made of crumbly clay mass with rough inorganic admixtures which apparently include dung. These crudely made, fragile articles, the color of which varies from gray to brown-black, are poorly fired. They are represented by roasters (fig. 4, 19–25), supports, and fixed hearth appliances (fig. 5, 18). In addition, the collection includes a fragment of an anthropomorphic terracotta figurine and a figurine of an animal (fig. 5, 3, 5), as well as ceramic spindle whorls (fig. 5, 15). To make stone tools the inhabitnts of Alkhantepe used different rocks. The collection of stone objects contains also spindle whorls (fig. 5, 16) and miniature vessels. Bone articles are mainly represented by Alkhantepe type pins (fig. 5, 19, 20) and spindle whorls. Several copper artifacts were found too: two dagger blades, a small massive chisel, a number of broken and intact awls (fig. 4, 1–11, 13, 17), and ring-pendant of lead (fig. 4, 12). The settlement of Alkhantepe represents the late stage of the Leilatepe tradition and can be dated to the middle of the second half of the IV millennium BC (33–32 cc. BC). It should be emphasized that the earliest signs of metallurgy appear in the Caucasus with the Leilatepe tradition.
А. Д. Резепкин. Поселение Новосвободненское на Северо-Западном Кавказе
Ключевые слова: Северо-Западный Кавказ, ранняя бронза, новосвободнен-ская культура, поселение Новосвободненское, классификация керамики.
В течение ряда полевых сезонов у ст. Новосвободной проводились раскопки поселения новосвободненской культуры. Поселение располагалось под двумя курганами, сооруженными над дольменами. Было раскопано 984 м2 и обнаружены остатки двух жилищ (рис. 1; 2). В результате раскопок был добыт уникальный материал, характеризующий практически весь спектр керамики этой культуры. В комплексе керамики памятника выделено 7 типов (с вариантами) (рис. 3–6). Также были найдены костяной наконечник стрелы и бронзовое тесло. Из раскопок происходят около 20 фрагментов майкопских сосудов (рис. 7), что свидетельствует о достаточно тесных контактах этих культур. Полученная серия радиоуглеродных дат (таблица), которые хорошо согласуются с радиоуглеродными датами для гробниц, позволяет с достаточной степенью уверенности датировать поселение второй третью IV тыс. до н. э.
A. D. Rezepkin. Novosvobodnaya settlement in the Northwestern Caucasus
Keywords: Northwestern Caucasus, Early Bronze Age, Novosvobodnaya culture, Novosvobodnaya settlement, classification of pottery.
A settlement of the Novosvobodnaya culture was excavated during several field seasons near the village of Novosvobodnaya. The settlement occurred beneath two barrows, which were constructed over dolmens. The excavated area of 984 m2 yielded remains of two dwellings (fig. 1; 2) and a unique ceramic assemblage, characterizing nearly the complete spectrum of the Novosvobodnaya pottery. The pottery was subdivided into 7 types with a number of variants (fig. 3–6). In addition, there were found a bone arrowhead and a bronze adze. The ceramic collection contains also some 20 fragments of Maikop vessels (fig. 7), which testifies to the existence of close enough contacts between the two cultures. The series of radiocarbon dates obtained for the settlement (table) accords well with the dates available for the tombs, allowing to date the settlement with sufficient certainty to the second third of the IV millennium BC.
В. А. Трифонов. Дольмен Джубга на Черноморском побережье Кавказа
Ключевые слова: Западный Кавказ, эпоха бронзы, дольмены, стелы, петроглифы, хронология.
В статье представлены основные результаты археологического исследования экспедицией ИИМК РАН уникального дольмена с петроглифами в пос. Джубга (Туапсинский р-н Краснодарского края) (рис. 1), начатое в 2006 г. По месту расположения дольмен получил собственное имя «Джубга». Установлено, что дольмен представляет собой окруженную земляной насыпью и каменным керном мегалитическую погребальную камеру, к фасаду которой примыкает огражденный каменной стеной круглый в плане двор (рис. 2; 3). Радиоуглеродная датировка образцов угля из слоя строительных отходов указывает на начало второй половины III тыс. до н.э. как время строительства дольмена (таблица). Таким образом, на Западном Кавказе и сопредельных территориях Причерноморья дольмен Джубга является древнейшим образцом строительства с применением регулярной кладки из крупных обработанных каменных блоков (ashlar masonry). Архитектурным аналогом дольмена Джубга является, расположенный в 200 км от него, дольмен в селе Отхара (Абхазия). Характерные для этих дольменов архитектурные детали и строительные приемы известны по всему ареалу распространения дольменов на Западном Кавказе, что косвенно указывает на местное происхождение этого стиля, который сформировался в ходе продолжительного развития западнокавказской традиции культового мегалитического строительства с конца IV тыс. до н. э. Антропоморфные и зооморфные петроглифы на стенах дольмена Джубга (рис. 3; 4) обнаруживают композиционное и стилистическое сходство с изображениями на антропоморфных стелах из Горного Крыма и бронзовом крюке из дольмена у ст. Царской (совр. ст. Новосвободная) (рис. 5). Это указывает на то, что период создания и использования стел с изображением «близнецов» можно датировать второй половиной IV–первой половиной III тыс. до н. э. В этот период Горный Крым и Западный Кавказ, вероятно, входили в одну культурною провинцию. Антропоморфные стелы Западного Средиземноморья в целом, и юга Франции в частности, в этот культурный круг не входят, а отождествление на стеле из Ле Морель (Les Maurels) изображения «близнецов» является ошибкой.
V. A. Trifonov. Dzhugba dolmen on the Caucasian Black Sea shore
Keywords: Western Caucasus, Bronze Age, dolmens, anthropomorphic stelae, petroglyphs, chronology.
The paper presents the main results of archaeological investigations of a unique dolmen with petroglyphs located in the modern settlement of Dzhubga (Tuapse district of the Krasnodar region (fig. 1). The works were started by IHMC RAS in 2006. The dolmen was named after its location (Dzhubga). As has been established, the dolmen represents a megalithic burial chamber surrounded with an earthen bank. Its front is adjoined by a circular yard surrounded with a stone wall (fig. 2; 3). Charcoal samples from the layer of building waste were radiocarbon-dated to the second half of the III millennium BC (table). Thus, Dzhubga is the oldest example of building with the use of regular ashlar masonry, known in the western Caucasus and adjacent Black Sea areas. An architectural analogy to Dzhubga is the dolmen in the village of Otkhara (Abkhazia), situated 200 km away from it. The architectural details and building techniques, characteristic of these dolmens, are known throughout the whole distribution area of dolmens in Western Caucasus. This points to the local origins of this style, which appears to have been forming in the course of a long development of the West Caucasian megalithic tradition since the end of the IV millennium BC. The anthropomorphic and zoomorphic petroglyphs on the walls of Dzhugba (fig. 3; 4) show a compositional and stylistic similarity to images on the stelae from Mountain Crimea and on the bronze hook from the dolmen near Novosvobodnaya (fig. 5). This implies that the stelae with images of «twins» were created and used in the second half of the IV–first half of the III millennium BC. During that period the Mountain Crimea and Western Caucasus were probably parts of the same cultural province. The anthropomorphic stelae of the western Mediterranean area, and those of Southern France in particular, did not belong to this cultural circle, and the assumption that the depiction on the stele from Les Maurels represents «twins» is erroneous.
Л. Б. Кирчо. Стратиграфия и относительная хронология поселения эпохи энеолита–бронзы Ак-депе в Ашхабаде (по материалам раскопок А. А. Марущенко и наблюдений и разработок А. А. Ляпина)
Ключевые слова: Южный Туркменистан, Ак-депе в Ашхабаде, ранний, средний и поздний энеолит, ранняя и средняя бронза.
Поселение эпохи энеолита–бронзы Ак-депе в Ашхабаде изучалось в 1930-х–1950-х гг. А. А. Марущенко (рис. 1). В статье анализируются недавно опубликованные данные о стратиграфии поселения, полученные А. А. Ляпиным на основе расшифровок полевых дневников этих исследований и его собственных наблюдений и сборов из культурных слоев разрушающегося памятника (рис. 2; 3; 4, 2–7). Использованы также материалы раскопок 2006–2010 г. экспедиции Института археологии и этнографии АН Туркменистана. Общая мощность культурных напластований Ак-депе эпохи энеолита и бронзы составляла до 20 м. На поселении найдена керамика культуры Анау IA (ранний энеолит, первая половина V тыс. до н. э.), выявлен 3-метровый культурный слой позднего этапа периода раннего энеолита – комплекс Ак-депе I (времени позднего Намазга I – примерно первая треть IV тыс. до н. э.) и изучены 5 строительных горизонтов толщиной около 3,6 м периода среднего энеолита – комплекс Ак-депе II (времени Намазга II – около 3650–3200 гг. до н. э.). Вероятно в конце этого периода поселение погибло в пожаре. Комплекс периода позднего энеолита – Ак-депе III (времени позднего Намазга III – первые века III тыс. до н. э.) представлен остатками двух или трех строительных горизонтов мощностью до 2,5 м. Комплекс Ак-депе IV, отнесенный А. А. Марущенко к периоду ранней бронзы (времени Намазга IV – около 2800/2700–2350 до н. э.), представлен, по данным этого исследователя, остатками 9–10 строительных горизонтов мощностью около 7 м. Однако безоговорочное отнесение всей толщи напластований Ак-депе IV к периоду ранней бронзы вызывает сомнение, учитывая что на Ак-депе найдена керамика периода средней бронзы (времени Намазга V, последняя треть III–начало II тыс. до н. э. – рис. 5, 4). Своеобразие культурных комплексов Ак-депе III–IV показывает, что по крайней мере в III тыс. до н. э. это поселение находилось в контактной зоне двух историко-культурных областей – Юго-Восточного Прикаспия и Северо-Восточного Хорасана.
L. B. Kircho. Stratigraphy and relative chronology of the Eneolithic-Bronze Age settlement of Ak-depe in Ashgabat (based on the materials from A. A. Marushchenko's excavations, as well as A. A. Lyapin’s observations and considerations)
Keywords: South Turkmenistan, Ak-depe in Ashgabat, Early, Middle and Late Eneolithic, Early and Middle Bronze Age.
The Eneolithic-Bronze Age settlement of Ak-depe in Ashgabat was studied in the 1930s–1950s by A. A. Marushchenko (fig. 1). The paper analyzes the recently published data on the stratigraphy of the settlement obtained by A.A. Lyapin, who deciphered the excavation field notes and supplemented this evidence with his personal observations and collections conducted when the site was mouldering away (fig. 2; 3; 4, 2–7). In addition, this paper uses the materials of 2006-2010 excavations carried out by the Institute of Archaeology and Ethnography of the Academy of Science of Turkmenistan. The maximum thickness of the Eneolithic and Bronze Age layers of Ak-depe was 20 m. The Anau IA pottery assemblage dates from the Early Eneolithic (first half of the V mil. BC). It is followed by a 3 meter thick cultural layer of the late Early Eneolithic – Ak-depe I complex (corresponding to Late Namazga I period, tentatively dated to the first third of the IV mil. BC), and 5 building horizons (some 3,6 m thick) of the Middle Eneolithic – Ak-depe II complex (corresponding to Namazga II period – about 3650–3200 BC). Probably at the end of the latter period the settlement was destroyed by a fire. The Late Eneolithic complex of Ak-depe III (corresponding to late Namazga III – first centuries of the III mil. BC) is represented by remains of two or three building horizons up to 2,5 m thick. The complex of Ak-depe IV, dated by A. A. Marushchenko to the Early Bronze Age (corresponding to Namazga IV – about 2800/2700–2350 BC) is represented, according to this researcher, by remains of 10 building horizons, the thickness of which is about 7 m. However, is seems doubtful whether the whole thickness of Ak-depe IV can be dated to the Early Bronze Age, since the site have also yielded some Middle Bronze Age pottery (corresponding to Namazga V, the last third of the III–early II mil. BC – fig. 5, 4). The peculiarity of Ak-depe III and IV shows that at least in the III mil. BC the settlement was in the contact zone between two cultural-historical regions, namely the Southeastern Caspian region and Northeastern Khurasan.
М. Т. Кашуба. Погребения с копьями культуры Шолдэнешть Среднеднестровского региона (записка о воинских захоронениях в «зонах оседлости»)
Ключевые слова: Юго-Восточная Европа, Среднее Поднестровье, ранний железный век, культура Шолдэнешть, культурный комплекс Басарабь, погребения с оружием, наконечники копий, статусные предметы.
В статье рассматривается проблема воинских захоронений в среде оседлого населения на примере погребений с копьями культуры Шолдэнешть на Среднем Днестре (рис. 1). Приведены описания погребений и железных наконечников копий. Последние были выделены в два отдела (с лавролистным и остролистным пером), разделенных на несколько типов (рис. 2–4), среди которых 2 экземпляра имеют отверстия в основании пера. Основные параметры наконечников копий сближают их как с изделиями, известными в культурном комплексе Басарабь Подунавья, так и с предскифскими экземплярами из лесостепных районов, прилегающих к Северному Причерноморью. Ареал наконечников копий с отверстиями в основании пера (от Эльбы и Дуная до прилегающих к Северному Причерноморью лесостепных областей и Северо-Западного Кавказа – рис. 1) позволяет рассматривать их в качестве маркеров дунайских маршрутов отдельных групп или индивидов – воинов-копейщиков. При помощи отверстий в основании пера могли крепиться подвесы-символы (воинские значки, эмблемы, кисти, полотнище знамени и пр.), что придавало копьям функцию штандартов. Статусные предметы воинских подразделений (например, наконечники копий с необычными характеристиками – сверхдлинные, богато орнаментированные, с ушками или отверстиями в основании пера) на территории всей Европы бытовали, начиная с эпохи бронзы и в железном веке.
M. T. Kashuba. Şoldăneşti culture burials with spears in the Middle Dniester region (note of warriors’ graves in the «zones of sedentary settlement»)
Keywords: Southeastern Europe, Middle Dniester region, Early Iron Age, Şoldăneşti culture, Basarabi culture, burials with arms, spearheads, objects of status.
The paper deals with the problem of warriors’ graves among sedentary people, as exemplified by the burials with spears of the Şoldăneşti culture in the Middle Dniester region (fig. 1). The descriptions of the burials and iron spearheads are provided. The latter are divided into two groups (laurel-leaf shaped and acute-leaf shaped), which are further subdivided into several types (fig. 2–4). Two spearheads have holes in the basal part of the blade. The spearheads have analogies both in the Basarabi culture of the Danube and among the pre-Scythian finds from the forest-steppe areas adjacent to the North Black Sea region. The distribution area of the spearheads having holes in the basal part of the blade (fig. 1) allows to consider them as markers of the Danube routes of some groups or individual warriors armed with spears. The holes could have served to attach pendants-symbols (military insignia, emblems, tassels, banners, etc.), whereby the spears were imparted the function of standards. The military objects of status (such as spearheads with unusual traits – very long, richly decorated, with holes in the basal part of the blade) had existed all over Europe since the Bronze Age.
Р. В. Стоянов, А. Эрим-Оздоган. Коллекция черно- и краснофигурной керамики из раскопок поселения Менекше Чатай в Пропонтиде
Ключевые слова: Пропонтида, поселение, раскопки, чернофигурная керамика, краснофигурная керамика, коллекция, роспись, мастер.
В статье представлена черно- и краснофигурная керамика из раскопок античного поселения Менекше Чатай (Menekse Çatağı), расположенного на северо-западном берегу Мраморного моря, в 12 км к северо-востоку от современного турецкого г. Текирдаг (рис. 1). Коллекция состоит из 33 обломков столовой керамики и сосудов для масла и косметики, ко второй половине VI–первой половине V в. до н. э. (рис. 2–5). Среди чернофигурных сосудов следует отметить редкую чернофигурную пиксиду, произведенную в одном из центров Восточного Средиземноморья, вероятно, на Родосе (рис. 2, 1; 5, 1). В группе краснофигурной керамики выделяются горло ойнохои класса Agora P 15849, с изображением Ники, выполненном мастером Шуваловской амфоры (рис. 4, 1; 5, 3) и обломок кратера с изображением дионисийского фиаса, расписанный мастером Флоренция (рис. 4, 2; 5, 5).
R. V. Stoyanov, A. Erim-Ozdogan. Collection of black-figured and red-figured pottery from the excavations of the Menekse Çatağı settlement in Propontis
Keywords: Propontis, Menekshe Chatai settlement, black-figured pottery, red-figured pottery, painting, master.
The paper presents the collection of black- and red-figured pottery from the excavations of the Antique settlement of Menekse Çatağı, situated on the northwestern shore of the Marble Sea, 12 north-east of the modern Turkish town of Tekirdağ (fig. 1). The collection consists of 33 fragments of kitchenware and vessels for cosmetics and oil, dated to the second half of the VI–first half of the V c. BC (fig. 2–5). Worthy of special note among the black-figured vessels is a rare pyxis, produced in one of the East Mediterranean centers, probably on Rhodes (fig. 2, 1; 5, 1). The most conspicuous of the red-figured vessels are the neck of an oinochoe belonging to the Agora P 15849 class, bearing an image of Nike produced by the Shuvalov painter (fig. 4, 1; 5, 3), and a crater fragment with a depiction of the Dionysian thiasos (fig. 4, 2; 5, 5).
В. И. Распопова. Бронзовый котел из Пенджикента
Ключевые слова: Пенджикент, Гардани Хисор, котел, бронза, литье, VIII в.
Осенью 1997 г. в Пенджикенте, в районе южного пригорода древнего города, к северу от усадеб был случайно найден бронзовый котел. Никаких построек на месте его обнаружения не было. Изделие еще в древности было смято и получило пробоины (рис. 1, 1–5; 2, 1–2). Находки сосудов из бронзы и серебра в раннесредневековых слоях городищ Средней Азии представляют собой большую редкость. Например, в Пенджикенте за 60 лет раскопок в слоях с V по 60–70-е гг. VIII в. встречены лишь один серебряный кубок (VI–VII вв.) и четыре бронзовых сосуда (VIII в.). Кроме того была обнаружена глиняная форма для отливки котла (рис. 1, 6). Изображение такого изделия представлено и в настенной живописи Пенджикента (рис. 1, 7). Вес найденного котла составляет 6,3 кг. Из такого количества бронзы можно было отлить более тысячи мелких полновесных монет, то есть примерно 20 дирхемов. Известно, что месячный заработок ремесленника равнялся 10–15 дирхемам. Скорее всего, котел был зарыт в землю перед захватом Пенджикента арабами в 722 г. Его владелец, стремясь уберечь котел как ценную вещь из металла, спрятал изделие неподалеку от дома. Возможно, что рассматриваемый котел мог быть изготовлен бродячим ремесленником.
V. I. Raspopova. Bronze cauldron from Penjikent
Keywords: Penjikent, Gardani Khisor, cauldron, bronze casting, VIII c.
In autumn of 1997, a bronze cauldron was found by chance in Penjikent, in the southern outskirts of the ancient town. There were no buildings nearby. The cauldron was battered and punctured back in the past (fig. 1, 1–5; 2, 1–2). The finds of bronze and silver vessels in the medieval layers of Central Asian towns are very rare. For instance, 60 years of excavations of the layers dated to the period from the V to the 60es–70es of the VIII century have yielded just one silver beaker (VI–VII cc.) and four bronze vessels (VIII c.). In addition, a clay casting mold for cauldrons was found too (fig. 1, 6). A depiction of such an object is represented in the wall paintings of Penjikent (fig. 1, 7). The weight of the cauldron is 6,3 kg. This amount of bronze was enough to cast more than one thousand coins of the realm, that is approximately 20 dirhams. It is known that a craftsman’s monthly wage was 10–15 dirhams. Most likely, the cauldron was buried by is owner before the seizure of Penjikent by the Arabs in 722. It is possible that this cauldron was produced by a wandering craftsman.
Д. Абдуллоев. Археологические исследования мечети Машад-Ата в Туркменистане
Ключевые слова: Юго-Западный Туркменистан, средневековый город Де-хистан, мечеть Машад-Ата, медресе, дарсхане, худжра, айван, арочная ниша, обожженный кирпич.
Мечеть Машад-Ата находится в 25 км от поселка Мадав и в 1,5 км к северо-западу от руин средневекового городища Дехистан в Балканском велаяте на юго-западе Туркменистана. В 2009 г. при финансовой поддержке Отдела охраны памятников Республики Туркменистан автор статьи произвел раскопки площади, расположенной к северу от мечети. В результате этих работ был открыт строительный комплекс из 17 помещений, которые располагались по периметру квадратного двора (11,7 × 11,7 м) (рис. 1), вымощенного обожженными кирпичами шестиугольной формы. На полу двора были обнаружены остатки трех канавок, причем длина западной из них, имевшей лучшую сохранность, составляла с юга на север 7,4 м, ширина – 0,44 м, глубина – 8 см (рис. 2). В северной части двора канавки соединялись с квадратным водоемом (2,2 × 2,2 м), имевшим глубину 1,7 м. Его стенки были сложены из обожженного кирпича. Дождевая вода стекала по канавкам со двора мечети в водоем (рис. 3, 1). К востоку от двора находились помещения 1, 3, 4, которые служили учебными комнатами (дарсхане), причем пом. 1 с высокими глубокими арочными нишами для хранения книг, возможно, использовалось и в качестве библиотеки. К западу и северу от двора располагались небольшие жилые помещения 7–9, 15–17 (худжры), предназначенные для проживания одного или двух учеников. К северо-западу от двора выявлен комплекс из трех помещений 12–14, причем пом. 13 было снабжено канализационной системой (рис. 3, 2). Во время раскопок пом. 5 обнаружена уникальная находка: фрагмент обожженного кирпича с арабскими надписями (рис. 4). Мечеть существовала в течение двух периодов. Судя по керамике, обнаруженной на полах помещений и в айване (пом. 2), ранний период датируется IX–X вв., поздний – XI–XII вв.
D. Abdulloev. Archaeological investigations of the Mashad-Ata Mosque in Turkmenistan
Keywords: Southwestern Turkmenistan, medieval town of Dekhistan, Mashad-Ata mosque, medrese, darskhane, hujra, ayvan, exedra, baked bricks.
The mosque of Mashad-Ata is situated 25 km of the modern settlement of Madav and 1,5 km north-west of the ruins of medieval Dakhistan, in the Balkan velayat, Southwestern Turkmenistan. In 2009, thanks to the financial support from the Department of Monuments Protection of the Republic of Turkmenistan, the author conducted excavations of the area to the north of the mosque. As a result of this work a complex of 17 rooms was exposed. They were arranged over the perimeter of a square court-yard (11,7 × 11,7 m) (fig. 1), paved with hexagonal baked bricks. Remains of three shallow ditches were found on the floor. The western ditch, which has preserved better than the other two, is 7,4 m long (from south to north), 0,44 m wide, and 8 cm deep (fig. 2). In the northern part of the court the ditches join a square water pool (2,2 × 2,2 м), which is 1,7 m deep. Its walls were laid of baked bricks. The rain water flowed through the ditches down to the pool (fig. 3, 1). To the east of the court-yard there were rooms 1, 3, 4, which served for educational purposes (darskhane). Room 1, with its high and deep niches for storing books, might also have served as a library. To the west and north of the yard there were small living rooms 7–9, 15–17 (hujras), intended for single or double residence. A complex of three rooms (12–14) was exposed to the north-west of the palace, and one of them (room 13) was equipped with a sewerage system (fig. 3, 2). The excavation of room 5 yielded a unique find: a fragment of a baked brick with Arabic inscriptions (fig. 4). The mosque existed during two periods: the early one appears to fall on IX–X cc., while the late period on the XI–XII cc.
