Записки ИИМК РАН. Вып. 11. СПб, 2015 г. Аннотация
СТАТЬИ
RESEARCH PAPERS
К. Н. СТЕПАНОВА КЛАССИФИКАЦИЯ УДАРНО-АБРАЗИВНЫХ ОРУДИЙ ВЕРХНЕГО ПАЛЕОЛИТА (ПО МАТЕРИАЛАМ СТОЯНОК РУССКОЙ РАВНИНЫ)
Ключевые слова: верхний палеолит, Русская равнина, ударно-абразивные каменные орудия, классификация, терочные камни, песты, нижние терочные плитки.
Среди археологических источников верхнего палеолита гальки и плитки зернистых пород со следами использования в ударных и/или абразивных операциях довольно редко становятся предметом специального изучения. Исключения составляют, пожалуй, ретушеры и терочные камни. Последние привлекаются при реконструкции древнего хозяйства, тем более что развитие методов палеоботаники позволяет получить дополнительную информацию о растираемом веществе. Тем не менее, с позиций собственно археологии, ни терминология, ни классификация для этих орудий удовлетворительным образом не разработаны. В представленном обзоре определены основные признаки терочных камней (рис. 1) с верхнепалеолитических стоянок Русской равнины и предложен вариант распределения их совокупности по иерархическим группам. Классификация строится на принципах, сформулированных С. де Бон (Beaune 1989), и исходит из того, что терочные камни – единая категория с двумя ответвлениями – активного и пассивного способа использования. В субкатегории пассивных выделяются только нижние терочные камни – подставки (рис. 2). К субкатегории активных орудий относятся терочники (для возвратно-поступательных и для круговых/хаотичных движений – рис. 3), песты-терочники (рис. 4) и песты (рис. 5). Предложенная классификация (рис. 6) не учитывает степень изношенности и вид обрабатываемого материала, так как эти свойства отражают только функционирование отдельных артефактов на стоянках.
K. N. Stepanova CLASSIFICATION OF THE PERCUSSIVE-ABRASIVE TOOLS FROM THE UPPER PALEOLITHIC SITES OF THE RUSSIAN PLAIN
Keywords: Upper Paleolithic, Russian Plain, percussive-abrasive stone tools, classification, grinding stones, pestles, grinding slabs.
It is rather rare that the Upper Paleolithic pebbles and slabs of grained rocks with traces of utilization for percussive or abrasive operations become a subject of special study. The only possible exception are retouchers and grinders. The latter are used in paleoeconomic reconstructions, all the more so that the progress in paleobotany enables scientists to obtain additional information about the worked substance. Still, neither classification nor terminology of these tools have been worked out satisfactorily. The present paper lists the main traits characteristic of grinding stones (fig. 1) from the Upper Paleolithic sites of the Russian Plain and suggests a variant of their hierarchial classification. The classification is based on the principles formulated by S. de Beaune (1989). Grinding stones are considered as a single category of objects comprising two subcategories - those of the passive and active modes of action. The former subcategory includes the lower grinding slabs (supports) only (fig. 2). The subcategory of active tools consists of grinders (for backward and forward action, and for circular/chaotic action - fig. 3), pestles-grinders (fig. 4) and pestles (fig. 5). The proposed classification (fig. 6) takes into account neither the degree of wear nor the charecter of worked material, since these characteristics reflect the functions of individual artifacts only.
Е. М. КОЛПАКОВ МОРСКОЙ ПРОМЫСЕЛ В ПЕТРОГЛИФАХ ФЕННОСКАНДИИ
Ключевые слова: петроглифы, археология Фенноскандии, неолит, ранний металл, морская охота, рыбалка.
Начиная с инициального заселения крайнего севера Европы (с мезолита) и до появления саамской культуры (железного века), подавляющее большинство известных стоянок и поселений находится на морском побережье. В целом не вызывает сомнений, что эксплуатация морских ресурсов была важнейшей составляющей жизни древнего населения Фенноскандии. Все памятники наскального искусства Фенноскандии с большим количеством фигур также располагаются вблизи древнего берега моря. При этом изображения лодок, морских животных и рыб распределены между памятниками крайне неравномерно, равно как и композиции, без сомнений изображающие морской промысел. Многочисленные сцены охоты с лодок на морских животных есть только на Канозере (45) и Выге (45) (рис. 1). В Нэмфоршене всего одна такая сцена (в группе 2U1), крайне невыразительная, а присутствующий в ней ихтиоморф, скорее всего, обозначает рыбу (рис. 2). На Онежском озере имеются 4 композиции, которые можно отнести к морской охоте и рыбалке (рис. 3). В Альте всего две композиции охоты с лодок на морских животных и еще одна, которую можно связать с морским промыслом (рис. 4; 5). Рыбалка представлена серией только в Альте, где она производится с лодки в 4 случаях, а в 5 случаях лодка не изображена (рис. 6). Объектом рыбной ловли является палтус, судя по силуэту фигур. Всего одна сцена рыбалки на щуку, но без лодки, есть на Канозере. При этом на Канозере, Выге и в Альте немало сцен охоты с лодок с гарпуном и луком на других животных: лосей, бобров, медведей, птиц. На Канозере и Выге морской промысел составляет около трети всех композиций и превосходит по количеству композиции, изображающие сухопутную охоту на лосей, оленей и медведей. В Альте таких не более 5 %. На поселениях резко преобладают кости тюленя, а белухи, олени и лоси представлены единичными особями. В петроглифах можно найти всего несколько мелких фигур, которые можно определить как изображения тюленей. Видимо, охота на тюленей и ловля трески не считались достойными быть запечатленными на скалах независимо от того, кто выступал главным героем – мифические персонажи или простые смертные.
E. M. Kolpakov SEA HUNTING IN THE ROCK CARVINGS OF FENNOSCANDIA
Keywords: rock carvings, archaeology of Fennoscandia, Neolithic, Early Metal Period, sea hunting, fishing.
Starting with the initial peopling of the extreme north of Euriope (Mesolithic) and till the appearance of the Saami culture (Iron Age), the overwhelming majority of occupation sites were located on the sea coast. It is beyond doubt that the subsistence of the ancient inhabitants of Fennoscandia was greatly dependent on the exploitation of the sea resources. All rock art sites with big numbers of figures known in Fennoscandia also are located close to the sea cost. The depictions of boats, sea animals and fish are distributed among the sites very unevenly, as well as the indisputable scenes of sea hunting. Numerous enough scenes of hunting for sea animals from boats are known only on Kanozero (45) and the Vyg (45) (fig. 1). Nämforsen has just one such scene (in group 2U1), which is very inexpressive, and the only ichthyomorph present in this scene may well be interpreted as a fish (fig. 2). Lake Onega features four con-positions that can be associated with sea hunting and fishing (fig. 3). Only two scenes of hunting for sea aniumals from boats are present in Alta, and one more can be associated with sea hunting (fig. 4; 5). Fishing is represented by a series of scenes at Alta only: in four instances the compositions include boats, whereas in five more cases no boats are shown (fig. 6). Judging by the silhouettes of the fish figures it is halibat. Only one scene of fishing pike is known for Kanozero. At the same time, Kanozero, Alta and the Vyg have many scenes of hunting other aminals (elk, beaver, bear, birds) from boats with the use of harpoons and bows. On Kanozero and the Vyg scenes of sea hunting make about a third of all compositions. They are more numerous that scenes of land hunting for elks, deer, and bears. At Alta the number of such scenes does not exceed 5 %. The faunal assemblages of archaeological sites are dominated by seal bones, while white whale, deer and elk are represented by single animals. On the other hand, there are just several small images that can be identified as seals. In all likelyhood, neither hunting seal nor fishing cod were considered as subjects worthy of depicting, irrespective of whether they were hunted and fished by mythical heroes or mere mortals.
Н. Н. СКАКУН, В. В. ТЕРЕХИНА ЗНАЧЕНИЕ КОСТНОГО СЫРЬЯ В ЭПОХУ РАННИХ МЕТАЛЛОВ (ПО МАТЕРИАЛАМ ТРИПОЛЬСКОГО ПОСЕЛЕНИЯ БОДАКИ)
Ключевые слова: энеолит, Триполье, специализация хозяйства, изделия из рога, кости, клыков кабана, типология, технология, экспериментально-трасо-логический анализ.
В эпоху энеолита костное сырье, наряду с камнем и металлом, продолжает широко использоваться для изготовления различных изделий. В одной из наиболее известных земледельческих общностей Юго-Восточной Европы Кукутени-Триполье, распространенной в Румынии, Молдове и Правобережной Украине предметы из рога, кости и клыков кабана составляют значительную и разнообразную коллекцию. Специальные технико-морфологические и экспериментально-трасологические исследования показывают, что костообработка в энеолите была развитым видом деятельности даже на тех поселениях, хозяйство которых было основано на специализированных производствах, как на трипольском поселении Бодаки, ведущим видом производственной деятельности населения которого являлась кремнеобработка.
N. N. Skakun, V. V. Terekhina BONE AS RAW MATERIAL FOR TOOLS IN THE EARLY METAL PERIOD (WITH PARTICULAR REFERENCE TO THE TRIPOLYAN SETTLEMENT OF BODAKI)
Keywords: Eneolithic, Tripolye, specialization of economy, artifacts made of antler, bone and wild boar tusk, typology, technology, experimental-traceological studies.
During the Neolithic period bone along with stone and metal was still widely used in manufacture of various artifacts. A rich and diverse inventory of objects made of bone, antler and wild boar tusk is characteristic of the Cucuteni-Tripolye culture, that existed on the territories of the present day Romania, Moldova and Right-Bank Ukraine. Special techno-morphological and experimental-traceological studies have shown that bone working was well developed even at those sites whose economy was based on specialized production of flint artifacts, as exemplified by the Tripolyan settlement of Bodaki.
С. БОБОМУЛЛОЕВ, Н. М. ВИНОГРАДОВА, Б. БОБОМУЛЛОЕВ РАСКОПКИ МОГИЛЬНИКА СРЕДНЕГО БРОНЗОВОГО ВЕКА ФАРХОР НА ЮГЕ ТАДЖИКИСТАНА
Ключевые слова: Южный Таджикистан, могильник Фархор, погребение, хронология, сосуды, каменные «гири», «жезлы», бусины, серьги, покрытые золотой фольгой, бронзовое зеркало с ручкой.
В 2013 г. экспедиция Института истории, археологии и этнографии АН Таджикистана проводила археологические исследования могильника среднего бронзового века Фархор в Фархорском р-не Хатлонской обл. (рис. 1). Впервые в Южном Таджикистане были открыты погребения, датирующиеся концом III–началом II тыс. до н. э. (рис. 3–8). В настоящее время памятник перекрыт современным кладбищем, при рытье могил которого выявлены артефакты (рис. 2, 1–3), также относящиеся к этому же времени. Захоронения на древней поверхности холма ничем не были отмечены. В одном случае (погр. 4) удается выявить катакомбную конструкцию могилы (рис. 3; 6Б). Глубина залегания захоронений (до 2–2,5 м) позволяет предположить, что большинство раскопанных могил имели подбойно-катакомбную конструкцию. Некоторые детские захоронения (погр. 3) возможно были совершены в ямах (рис. 3; 6А). Погребение 1 (рис. 5А) являлось кенотафом. Покойники похоронены в скорченном положении, причем мужчины лежали на правом боку, а женщины на левом. В детских могилах, где обнаружены только парные захоронения, умершие лежат лицом друг к другу (6А; 7А; 7Б). Устойчивая ориентировка покойных не наблюдается. В некоторых могилах присутствуют кости барана (погребения 1, 2, 7). В могилу помещали от двух до пяти глиняных сосудов, бусины, пронизки, подвески-амулеты из лазурита, агата, пасты, бирюзы и других пород камня. Кроме того найдены бронзовые серьга и зеркало, а также две покрытые золотой фольгой серьги из органической смолы. Анализ предметов погребального инвентаря захоронений № 1, 3, 5–8 (рис. 5А; 6А; 7; 8) позволяет сделать вывод о связях древнего населения Фархора с земледельческими племенами юга Средней Азии (Алтын-депе, Гонур), Ирана (Гиссар IIIC, Шахдад, некрополь А) и Афганистана (Дашлы 1, 3). Все эти памятники относятся к среднему – началу позднего бронзового веков и соотносятся с периодами Намазга V–VI в Южном Туркменистане. Керамический материал погребений 2 (рис. 5Б) и 4 (рис. 6Б) имеет другой круг аналогий. В этих могилах обнаружены лепные, круглодонные или плоскодонные, иногда с поправкой на кругу. Они украшены лощеным елочным орнаментом. Самые близкие аналогии этой посуде имеются в погребальном инвентаре Раннего Тулхарского могильника (бешкентская культура) и некрополя Дарнайчи (вахшская культура) в бассейне р. Кызылсу (р. Сурхоб). Здесь мы впервые встречаем древнейшие свидетельства появления вахшской культуры на юге Таджикистана. Погребения 2, 4 также относятся к эпохе средней бронзы. Радиоуглеродный анализ из могильника Дарнайчи дает датировку в 2333–2353 гг. до н. э. или 2456–2140 гг. до н. э.
S. Bobomulloev, N. M. Vinogradova, B. Bobomulloev EXCAVATIONS OF THE MIDDLE BRONZE AGE CEMETERY OF FARHOR IN SOUTH TAJIKISTAN
Keywords: South Tajikistan, Farhor cemetery, burial, chronology, vessels, stone «weights», «rods», beads, earrings covered with gold foil, bronze mirror with handle.
In 2013 an expedition from the Institute of History, Archaeology and Ethnography of the Academy of Science of Tajikistan conducted archaeological works at the Bronze Age cemetery of Farhor in the Farhor district of the Khatlon region (fig. 1). As a result, for the first time ever the burials dated to the late III–early II millennium BC were discovered in South Tajikistan (fig. 3-8). At present they are overlain by a modern cemetery, and some of the objects belonging to the period in question (fig. 2, 1-3) were found in the course of digging new graves. Burials on the ancient hill surface had no special marks. One of the graves (burial 4) represents a catacomb (fig. 3; 6Б). The depth of the graves (up to 2-2.5 m) suggests that most of them had the catacomb construction. Some children burials (burial 3) could have been made in pits (fig. 3; 6А). Burial 1 (fig. 5А) was a cenotaph. The dead were placed in a flexed position, with men lying on the right side and women on the left side. The children graves contained double burials only, with the skeletons facing each other (fig. 6А; 7). No stable orientation of the skeletons has been observed. Some graves contain bones of sheep (burials 1, 2, 7). Burial goods in a grave include from two to five clay vessels, some beads, pendants-amulets from lapis, agate, paste, turquoise and other rocks. In addition, there were found an earring and mirror of bronze, as well as two earrings of organic resin covered with gold foil. The analysis of the inventory from burials 1, 3, 5-8 (fig. 5А; 6А; 7; 8) leads to the conclusion that the ancient inhabitants of Farhor had contacts with the farming tribes living in the south of Central Asia (Altyn-depe, Gonur), in Iran (Hissar IIIC, Shakhdad, necropolis А) and Afghanistan (Dashly 1, 3). All these sites date from the Middle and early Late Bronze Age, and can be correlated with the Namazga V-VI periods in South Turkmenistan. The pottery from burials 2 (fig. 5Б) and 4 (fig. 6Б) has a different set of analogies. These graves yielded hand-modeled, round- or flat-based vessels, sometimes finished on a potter’s wheal. They are decorated with a burnished herringbone pattern. The closest analogies can be found among the burial goods from the Tulkhar cemetery (Beshkent culture) and the necropolis of Darnaichi (Vakhsh culture) in the Kyzylsu river basin. Here we have the earliest traces of the Vakhsh culture in the south of Tajikistan. Burials 2 and 4 also belong to the Middle Bronze Age. A bone from Darnaichi has been radiocarbon dated to 2333–2353 BC or 2456–2140 BC.
М. Т. КАШУБА ЗАМЕТКИ О ПИКСИДАХ РАННЕГО ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА НА ЮГО-ЗАПАДЕ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
Ключевые слова: Восточная Европа, ранний железный век, культура Сахарна, пиксиды, классификация, хронология.
В статье рассматриваются пиксиды раннего железного века на юго-западе Восточной Европы. Описаны и уточнены основные характеристики пиксид раннегальштаттской культуры Сахарна Среднеднестровского бассейна (рис. 1; 2, 8). Поддержано выделение пиксид «варианта Сахарна». Это цилиндрические сосуды без горловины, высота которых больше или равна диаметру, с низкой или высокой полусферической крышкой, крепившейся при помощи отверстий. Приведены данные, подтверждающие датировку некоторых сахарнянских пиксид около 1000 г. до н. э. Высказано предположение, что типичный для всех пиксид резной узор, вероятно, является результатом копирования в глине деревянных образцов, на которых можно сделать только резной орнамент. Вполне вероятно, что в раннем железном веке наряду с глиняными пиксидами бытовали также цилиндрические сосудики из дерева, что допускает возможность конвергентного развития этой простой формы.
M. T. Kashuba NOTES ON THE EARLY IRON AGE PYXES IN THE SOUTHWEST OF EAST EUROPE
Keywords: East Europe, Early Iron Age, Sakharna culture, pyxes, classification, chronology.
The paper deals with the Early Iron Age pyxes in the southwest of East Europe. The author describes and specifies the main traits characteristic of the Early Hallstatt pyxes of the Sakharna culture in the Middle Dniester basin (fig. 1; 2, 8). Special attention is given to the pyxes of the «Sakharna variant». They are cylindrical neckless vessels, the height of which is greater than or equal to their diameter, with a low or high semi-spherical lid. The available evidence confirms that some of the Sakharna pyxes can be dated to ca. 1000 BC. It is suggested that the carved pattern, typical of all pyxes, might well have been a result of copying wooden specimens, that could have no other ornaments but carved. It is quite probable that cylindrical wooden vessels co-existed with clay pyxes in the Early Iron Age.
В. А. ГОРОНЧАРОВСКИЙ, А. Е. ТЕРЕЩЕНКО О МОНЕТНОМ ДЕЛЕ СИНДИКИ В КОНЦЕ V–НАЧАЛЕ IV в. до н. э.
Ключевые слова: Синдика, Боспор, «синдские» монеты, типология и хронология чеканки, Семибратние курганы.
V. A. Goroncharovsky, A. E. Tereszczenko ABOUT THE COINAGE OF SINDIKE IN THE LATE V-EARLY IV CENTURIES ВС
Keywords: Sindike, Bosporus, «sindian» coins, typology and chronology of coinage, Semibratnee barrows.
The paper is devoted to one of the most disputable questions of numismatics of the North Black Sea region - the provenance and chronology of the coins with the legend ΣINΔΩN (fig. 1). The variety of subjects on the three series of Sindian coins which have parallels in the coinage of such cities as Athens, Mytilene, Cyzicus, Abdera, Heraclea and others (fig. 2, 1-10), gave rise to a hypothesis that these centers played an important role in trade with Sindike. It has become the base for a conclusion about the purely Hellenic origin of the Sindian coinage. However, similar images are present on Nikonion coins of the Scythian king Scylos (see fig. 2, 14-15) and on Olbian staters of Eminakos (kneeling Hercules pulls on the bow-string, see fig. 2, 7), that is on coins made in the Greek cities on behalf of Barbarian rulers. Also the emission was produced at the mint place of the Labrys - a Greek city in the lands of Sindi - at the order of Sindian rulers and from their silver. In addition, a significant difference in the chemical composition of the metal of Sindian coins from simultaneous releases of other Bosporan cities gives grounds to believe that the raw material for minting was received from the king treasury and the appearance of the coins was also determined by Sindi. Interestingly, the analogies to the coin’s subjects can be seen in some of the grave goods in the Semibratnee barrows, including numerous gold adornments depicting owls, heads of beardless men, as well as the head of a bull, a kneeling naked boy, a goat, and the head of a Griffin (fig. 3). This suggests that the monetary typology, despite its purely Hellenic character, could have been perceived by the native population in the same vein as the repertoire of funerary objects. In all likelyhood, the series of coins with the owl image (Series 1) should be associeted with the reign of a clan whose emblem was the owl. Probably, the representatives of this clan were interred in the three earliest of the Semibratnee barrows (Nos. 2, 4, 5). The emergence of a new reverse type – horse head (Series 2 and 3), seems to have been connected with the symbol of another clan. The time of the minting of the three series of Sindian coins can be determined in the following way: S-1 – ca. 427–423 BC; S-2 – ca. 423–400 BC; S-3 – ca. 400–390 BC.
Ю. А. ВИНОГРАДОВ О ГРОБНИЦЕ НА КАРАНТИННОМ МЫСУ ПОД КЕРЧЬЮ (ГОРОДИЩЕ МИРМЕКИЙ)
Ключевые слова: Боспор Киммерийский, Мирмекий, античность, склеп с саркофагами.
В 1834 г. на Карантинном мысу (северная оконечность Керченской бухты – рис. 1, 1) было сделано важное археологическое открытие. При случайных обстоятельствах в разграбленном склепе, вырубленном в скале, были обнаружены два мраморных саркофага. Один из них, самый крупный из найденных в Северном Причерноморье (рис. 1, 2) является замечательным произведением античного прикладного искусства последней четверти II в. н. э. Раскопки на месте открытия были проведены в 1934 г. под руководством В. Ф. Гайдукевича. Исследователь пришёл к заключению, что склеп состоял из дромоса и двух примыкающих к нему погребальных камер (рис. 2). Поскольку большой саркофаг не мог поместиться ни в одной из них, то В. Ф. Гайдукевич заключил, что он был оставлен в дромосе. Эта интерпретация сейчас принимается почти всеми специалистами. Есть основания полагать, однако, что В. Ф. Гайдукевич обозначил части расчищенной им погребальной конструкции не совсем верно. Дромосом надо считать спуск в гробницу. Помещение, обозначенное В. Ф. Гайдукевичем как дромос, логичнее считать главной погребальной камерой склепа, к которой примыкали две дополнительные камеры. Иными словами, саркофаг был установлен на полагавшееся ему место в центре склепа, и весь этот погребальный комплекс вполне подходит под категорию царского.
Yu. A. Vinogradov ABOUT THE CRYPT ON THE KARANTINNYI CAPE NEAR KERCH (ANCIENT SETTLEMENT OF MYRMEKION)
Keywords: Cimmerian Bosporus, Myrmekion, Classical Antiquity, crypt with sarcophagi.
An important archaeological discovery was made on the Karantinnyi cape (the northern extremity of the Kerch Bay - fig. 1, 7) in 1834. Due to an accidental concurrence of circumstances, two marble sarcophagi were found in a crypt cut out in the rock. One of them, the biggest sarcophagus known in the North Black Sea region (fig. 1, 2), is an outstanding object of applied art dating from the last quarter of the II c. AD. The excavations were carried out in 1934 under the leadership by V. F. Gaidukevich, who came to a conclusion that the crypt consisted of a dromos with two burial chambers adjacent to it (fig. 2). As the chambers were too small to accomodate the big sarcophagus, V. F. Gaidukevich decided that it had been left in the dromos. This interpretation is now shared by nearly all researchers. However, there are grounds to believe that some of the details of the excavated burial construction were designated by V. F. Gaidukevich not quite correctly. It is the descent to the crypt that should be considered as a dromos. As to the room V. F. Gaidukevich designated as dromos, it should rather be regarded as the main burial chamber of the crypt, adjacent to which are two additional chambers. Put in other words, the sarcophagus was properly placed in the center of the crypt, and the whole complex fits well in the category of the tsar’s burials.
А. А. КАЗАРНИЦКИЙ ПАЛЕОАНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ МАТЕРИАЛЫ АНТИЧНОГО И НОВОГО ВРЕМЕНИ ИЗ НОВОСЁЛОВСКОГО ГОРОДИЩА (КРАСНОДАРСКИЙ КРАЙ)
Ключевые слова: физическая антропология, краниология, палеодемогра-фия, меоты, ногайцы, Восточное Приазозвье, Краснодарский край, античность, новое время.
Статья посвящена анализу демографических и краниологических особенностей двух, не связанных друг с другом групп населения античного и нового времени, оставивших погребения в культурном слое Новосёловского городища (Россия, Краснодарский край). Группа I в. до н. э. по демографическим показателям входит в число наименее благополучных для данного хронологического периода; несколько черепов хорошей сохранности обладают чертами, типичными для оседло-земледельческого населения Восточного Приазовья рубежа эр. Население Нового времени, вероятно, представляло собой одну из территориальных групп ногайцев. При этом женская ее часть имеет сбалансированную демографическую структуру, тогда как у мужчин отмечена повышенная смертность в возрасте 30–45 л., причиной которой могли быть систематические вооруженные столкновения.
A. A. Kazarnitsky PALEOANTHROPOLOGICAL MATERIALS OF THE CLASSICAL ANTIQUITY AND EARLY MODERN PERIODS FROM THE FORTIFIED SETTLEMENT OF NOVOSYOLOVO (KRASNODAR REGION)
Keywords: physical anthropology, craniology, paleodemography, Meotes, Nogais, Eastern Azov area, Krasnodar region, Classical Antiquity, Early Modern Period.
The article is devoted to the demographic and craniological characteristics of two unrelated groups of the Classical Antiquity and Early Modern periods from the Novo-syolovo settlement (Krasnodar region of Russia). The older group dated to the I c. BC belongs to the number of demographically disadvantaged populations of this period. A number of well-preserved skulls show traits typical of the sedentary farmers who inhabitated the East Azov region at the turn of the eras. The Early Modern period population seems to represent one of the regional groups of Nogais. The female part of this group has a balanced demographic structure, while the male part shows an increase in mortality in the age group 30-45 years, which might have been caused by frequent armed conflicts.
В. И. РАСПОПОВА ВЬЮЧНОЕ СЕДЛО В ЖИВОПИСИ ПЕНДЖИКЕНТА VIII в.
Ключевые слова: Древний Пенджикент, первая половина VIII в., ток, амбар, пшеница, осел, седло, документы с горы Муг, товарный хлеб.
В сцене на гумне, представленной на северной стене пом. 28 объекта XXV Пенджикента, художник, по-видимому, изобразил момент отделения и погрузки доли господина, феодальной ренты (рис. 1, 2). Здесь же изображены оседланные ослы, готовые к погрузке. Седла состояли из полок и крыльев, соединенных двумя длинными арочными луками (рис. 2, 1). Перед передней лукой на хребте осла имеется деревянная рогатка с двумя вертикальными отростками, предназначенными для крепления груза. Для крепления груза, видимо, служило и прямоугольное отверстие в крыле позади задней луки. Похожее отверстие было и перед передней лукой. Седло крепилось при помощи подхвостного ремня и подпруги. Седло вьючного осла было изображено в пещере 45 (первая половина VIII в.) Дуньхуана (рис. 2, 3). В Пенджикентском княжестве ослы были основной тягловой силой. Документы с горы Муг фиксируют многочисленные перевозка зерна из подвластных Деваштичу селений в его закрома. При раскопках Пенджикента в домах горожан первой половины (в большинстве случаев – первой четверти) VIII в. были исследованы амбары для хранения товарного зерна, капон – лавка для продажи зерна, а также помещение с кормушкой для осла. Следовательно, люди, изображения которых мы видим в живописной сцене на току, люди, в домах которых были хлебные амбары, владелец капона, человек, который устроил в своем доме помещение для ослов, и подданные Деваштича, наполнявшие его закрома, из документов с горы Муг, были современниками. Таким образом, благодаря живописному изображению ослов, мы получили возможность связать в единую картину материалы, полученные в результате многолетних работ в Пенджикенте, и сведения мугских документов о перевозке зерна.
V. I. Raspopova PACK-SADDLE IN THE PENJIKENT PAINTINGS OF THE VIII CENTURY
Keywords: ancient Penjikent, first half of the VIII century, threshing floor, barn, wheat, ass, saddle, documents from the Mount Mugh, marketable surplus of grain.
The scene in the threshing floor, represented on the northern wall of room 28, structure XXV of Penjikent, seems to depict an episode of levying of feudal rent and loading the master’s share (fig. 1, 2). There are shown also saddled asses ready for loading. The saddles consisted of blocks and wings connected by two long arched pommels (fig. 2, 1). In front of the anterior pommel was a two-pronged wooden fork designed for fastening of loads. The same function seems to have been served by a rectangular hole in the wing behind the rear pommel. A similar hole was also in front of the anterior pommel. The saddle was fastened with the help of an under-tail belt and girth. A depiction of the sumpter-ass saddle was found in cave 45 (first half of the VIII c.) of Dunhuang (fig. 2, 3). Asses were the main draught power in Penjikent. The Mount Mugh documents contain information of many trasnportations of grain from Devashtich’s villages to his garners. The excavatioons of the Penjikent houses of the first half (in most cases first quarter) of the VIII c. revealed barns for storing marketable grain surplus, a shop for selling grain, and a room with a heck. Hence, the people whom we see depicted in the scene in the threshing floor, the people whose houses included barns and shops for grain, the man who had in his house a room for asses, as well as Devashtich’s villagers mentioned in the Mount Mugh documents, were contemporaries.
К. В. ГОРЛОВ ХРОНОЛОГИЯ ОДНОСТОРОННИХ НАБОРНЫХ ГРЕБНЕЙ С НАКЛАДКАМИ ИЗ МЕДНОГО СПЛАВА НА ТЕРРИТОРИИ ДРЕВНЕЙ РУСИ
Ключевые слова: Древняя Русь, односторонние наборные гребни с накладками из медного сплава, хронология, погребения, поселения.
Односторонние наборные гребни с накладками из медного сплава являются редкими археологическими находками. На территории Древней Руси известно 9 гребней (рис. 1): по одному – в Старой Ладоге, Новгороде, Михайловском могильнике и Шестовицах, два – в Тимерёвском и три – в Гнёздовском могильниках. По мнению А. С. Дементьевой, на территории Древней Руси такие гребни получили распространение со второй половины Х в. и бытовали до начала XI столетия. Однако А. С. Дементьева привела обоснование хронологии только для трех находок, происходящих из гнёздовских курганов. Для остальных находок детальное изучение хронологии комплексов не проводилась. Наиболее надежно датируемый гребень был «обнаружен в Новгороде на 26-й мостовой Великой улицы». Дендродаты – 989 и 1006 гг. Гребень в Старой Ладоге (рис. 2, 1) был найден в горизонте Д и датируется рубежом 920–930-х гг. и 954 г. Гребень, найденный в Шестовицах (рис. 2, 2), происходит из постройки второй половины Х–начала XI в. Из могильников Ярославского Поволжья происходят три гребня с бронзовыми накладками. Первый из них (рис. 2, 3) найден в погребении по обряду кремации в кург. 8 Михайловского некрополя и датирован IX–X вв. Второй гребень (рис. 2, 4) происходит из кург. 245 Тимерёвского некрополя, который относится к Х в. Еще один тимерёвский гребень (рис. 2, 5) был обнаружен в инвентаре погребения кург. 348 второй половины Х в. Из гнёздовских курганов также происходит три гребня. Первый (рис. 2, 6) был обнаружен среди инвентаря кург. Ц-23, который следует датировать второй половиной Х в. Следующая гнёздовская находка (рис. 2, 8) происходит из состава разрушенного при строительных работах кургана. А. А. Спицын присвоил этому кургану номер 97. На основании вещевого материала погребение датируется не ранее 50-х гг. Х в. Третий гнёздовский гребень (рис. 2, 7) происходит из кург. Ц-160 второй половины Х в. Таким образом, гребни с бронзовыми накладками на территории Древней Руси бытовали, в основном, во второй половине Х–начале ХI в. (рис. 3).
K. V. Gorlov CHRONOLOGY OF ONE-SIDED COMPOSITE COMBS WITH COPPER ALLOY PLATES ON THE TERRITORY OF OLD RUS
Keywords: Old Rus, one-sided composite combs with copper alloy plates, chronology, burials, settlements.
One-sided composite combs with copper alloy plates belong to the number of rare archaeological finds. Only 9 such combs are known from the territory of Old Rus (fig. 1): single objects were found in Staraya Ladoga, Novgorod, Mikhailovsky cemetery and Shestovitsy, two combs come from the Timerevo cemetery, and three more from the Gnezdovo cemetery. According to A. S. Dementieva, such combs had spread in Old Rus since the second half of the X c. and existed till the beginning of the XI c. However, A. S. Dementieva substantiated the chronology of three finds only, those coming from the Gnezdovo barrows. As for the rest of the combs, their chronology has not yet become a subject of special analysis. The most reliable evidence is available for the comb «found in Novgorod on the 26 pavement layer of Velikaya street». There are two dendrodates of AD 989 and AD 1006. The comb from Staraya Ladoga (fig. 2, 1) was found in horizon Д and is dated between AD 920-930 and 954. The comb from Shestovitsy (fig. 2, 2) comes from a building dated to the second half of the X-early XI c. Three combs with bronze plates come from the cemeteries of the Yaroslavl part of Volga basin. One of them (fig. 2, 3) was found in barrow 8 of the Mikhailovsky cemetery and is dated to the IX-X cc. One more (fig. 2, 4) comes from barrow 245 of the Timerevo cemetery, which is dated to the Х c. The third comb (fig. 2, 5) was found in barrow 348 of Timerevo and dates from the second half of the Х c. Three more combs come from the Gnezdovo barrows. The first one (fig. 2, 6) was found among burial goods of barrow Ц-23, which should be dated to the second half of the X c. Another of the Gnezdovo finds (fig. 2, 8) comes from a barrow which was destroyed by building works. It was designated by A. A. Spitsyn as barrow 97. Its inventory points to a date not earlier than the 950s. The third of the Gnezdovo combs (fig. 2, 7) was found in barrow Ц-160 dated to the second half of the X c. Thus, most combs with bronze plates from the territory of Old Rus are dated to second half of the Х–early ХI c. (fig. 3).
А. В. КУРБАТОВ ИСТОРИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ В ИСПОЛЬЗОВАНИИ КОЖИ ДЛЯ ПИСЬМА
Ключевые слова: средневековая Европа, Россия, надписи на коже.
Со II тыс. до н. э. известно использование кожи в качестве материала для письма – пергамента. Но в Средние века уже существовали и иные приемы нанесения на кожу надписей – это тиснение и вырезание. Их можно предполагать, читая некоторые упоминания в документах. В археологических материалах из городов Западной Европы надписи на коже сделаны преимущественно в технике тиснения, выполненного металлической матрицей. Сегодня известны надписи поучительного, охранительного и благопожелательного характера на обуви, рукавицах и разного рода вместилищах. На Руси использование кожи для письма, видимо, было более прагматичным и утилитарным – только для нанесения знаков на товарных бирках и указания принадлежности вещей владельцам. Техническое исполнение ограничено надрезанием кожи острым инструментом – ножом.
A. V. Kurbatov HISTORICAL TRADITIONS OF USING LEATHER FOR WRITING
Keywords: medieval Europe, Russia, inscriptions on leather.
The use of leather as a material for writing (vellum) has been known since the II millennium BC. However, in the Middle Ages there were also other methods to make inscriptions on leather, such as embossing and chiselling. They appear to have been mentioned in some documents. The inscriptions on leather in archaeological collections from West Europe were usually made by means of embossing with the use of a metal stencil. There are known deductive, protective and good-wishing inscriptions on shoes, mittens and various containers. In Russia the use of leather for writing seems to have been more pragmatic and utilitarian (exclusively for marks on trade labels and signs of ownership), while the methods of inscribing were limited to cutting leather with a sharp instrument (knife).
ИЗ ИСТОРИИ НАУКИ
FROM THE HISTORY OF ARCHAEOLOGY
Л. С. КЛЕЙН КУЛЬТУРОГЕНЕЗ КАК ПОНЯТИЕ И КОНЦЕПЦИЯ: СКЕПТИЧЕСКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
Ключевые слова: культура, культурогенез, культурогенетика, антропогенез, археологическая культура, этногенез, терминология.
Среди новоизобретенных пустопорожних и нежизнеспособных наук оказалась культурогенетика, предметом которой является культурогенез. Новой науке создана подобающая история на основе прослеживания истории терминов. На деле же этим термином покрываются совершенно разные понятия: от всей культуры до археологического таксона – археологической культуры. Стало быть, в вовлекаемых работах речь шла, с одной стороны, о возникновении человеческой культуры в процессе антропогенеза, а с другой – о генетических связях археологических общностей. Соединять их в одну дисциплину неплодотворно. Секция генетики культуры, созданная в 1926–1929 гг. академиком Марром, не может считаться очагом зарождения новой дисциплины, потому что была создана не для решения научных проблем, а в целях организационно-политических и занималась формированием идеологии на основе революционной фразеологии в духе «нового учения о языке». Реальным изучением возникновения культуры занимались за рубежом Альфред Крёбер, Питирим Сорокин и др. Ныне реанимация марровского подхода изучать культуру на уровне сугубых абстракций и фразеологических игр оказалась востребованной, вероятно, потому, что кадры культурологии в нашей стране формировались в основном из преподавателей марксизма-ленинизма и т. п., лишившихся работы, а у публики большой успех имели исторические сочинения Льва Гумилёва, построенные как пророчества – без критики источников и строгой методики.
Leo S. Klejn «CULTUROGENESIS» AS A CONCEPT AND IDEA: SKEPTICAL CONSIDERATIONS
Keywords: culture, culturogenesis, culturogenetics, anthropogenesis, archaeological culture, ethnogenesis, terminology.
Among newly devised disciplines, empty and unviable, we find «culturogenetics» with «culturogenesis» as its subject matter. For the new discipline the appropriate history has been made on the basis of tracing the history of the term and kindred terms. In fact however this term covers quite different notions: from culture as a whole to an archaeological taxon, namely archaeological culture. Thus, in the works involved the emergence of human culture in the process of anthropogenesis is considered on the one hand, while on the other hand the continuity ties of archaeological communities are traced. It is unfruitful to connect them into one discipline. The section of cultural genetics created in 1926-1929 in the GAIMK by academician Marr cannot be held as the hotbed of the origin of a new discipline since it was made not for the solving of scholarly problems but for the political and organizational aims. Moreover, it was preoccupied with the establishment of the new ideology on the basis of revolutionary phraseology in the spirit of the New Teaching on Language. The real studies of the emergence of culture were provided abroad by Alfred Kroeber, Pitirim Sorokin, etc. Currently the reanimation of Marr’s approach to study culture on the level of sheer abstractions and phraseology games appeared in demand probably because a) in our country culturologists were recruited mainly from teachers of Marxism-Leninism and the like (now out of work), and b) historical writings by Lev Gu-milev appeared to be successful and influential, but they were built as prophesies -without criticism of sources and without strict methods.
ХРОНИКА
CHRONICLE
Ю. А. ВИНОГРАДОВ, С. В. КАШАЕВ РАСШИРЕННОЕ ЗАСЕДАНИЕ ОТДЕЛА ИСТОРИИ АНТИЧНОЙ КУЛЬТУРЫ ИИМК РАН, ПОСВЯЩЕННОЕ 60-ЛЕТИЮ В. А. ГОРОНЧАРОВСКОГО
Yu. A. Vinogradov, S. V. Kashaev. Extended session of the Department of the History of Classical Culture of IHM С RAS dedicated to the 60th anniversary of V. A. Goroncharovsky
Список сокращений
List of abbreviations
Список авторов статей, опубликованных в «Записках ИИМК РАН», № 11
List of authors
Правила оформления рукописей для публикации в «Записках ИИМК РАН»
Instructions to contributors
