Бородовский А.П. Погребальное пространство в контексте поликультурности (по материалам Быстровского некрополя эпохи раннего железа на Верхней Оби
Бородовский А.П.
Новосибирск, Новосибирский государственный педагогический университет, Новосибирский национальный исследовательский государственный университет
Политкультурность эпохи раннего железа в Лесостепной Приобье по материалам Быстровского некрополя*
*Исследования выполнены по проекту РНФ № 14-28-00045«Проведение фундаментальных научных исследований по археологии и этнографии Северной Азии в рамках лаборатории гуманитарных исследований Новосибирского национального исследовательского государственного университета»
Ключевые слова: раннее железо, лесостепное Приобье, поликультурность, погребальная обрядность, ритуалы, предметный комплекс.
Феномен поликультурностипо данным археологии представлен с различной степенью достоверности на нескольких уровнях. Одним из них является материализация следов погребальных практик, проявляющаяся в особенностях надмогильных и внутримогильных конструкций, позы и ориентации погребенного, комплекта сопроводительного инвентаря и ритуалов. При анализе поликультурности многогомогильных курганов эпохи раннего железа, получивших широкое распространение в эпоху раннего железа на юге Западной Сибири и в частности в лесостепном Приобье (Быстровский некрополь) (Бородовский, 2002, с. 85-130), особое значение имеет планиграфический контекст. Он может быть представлен как в рамках одного кургана, так и всего некрополя в целом. В частности, поликультурность захоронений может проявляться в освоении особых зон, как самого кургана, так и всего некрополя в целом, формировавшихся в один хронологический период. В известной степени именно сочетание временных и планиграфических контекстов и является одним из главных индикаторов поликультурности, в отличие от более протяженного и последовательного стратиграфического соотношения погребений различных культурных традиций с широкой хронологией их существования. Наиболее репрезентативным объектом для прослеживания поликультурности являются ярусные захоронения, сформировавшиеся в относительно узкий временной период. Надежным средством, для определения хронологии этих сложных погребальных комплексов является привлечение данных естественно научных методов (радиоуглеродного датирования и дендрохронологии) (Труфанов, Труфанова , 2015, с. 79-92). При анализе сопроводительного инвентаря, очевидна необходимость его градации на несколько групп. Одной из них являются подлинно инокультурные предметы, имеющие прямые аналогии в погребальных комплексах другой культурной традиции из сопредельных регионов. Например, керамический кулайский сосуд из погребения 2 кургана 9 могильника Быстровка-2 аналогичен керамике I группы из Каменного Мыса. Радиоуглеродная дата (СОАН-3966, 2285±60 л. н.) костей погребенногоcтаким сосудом соответствует периоду 509-192 гг. до н. э1. К такой же группе керамики следует отнести и кулайский сосуд с «шипом» из кургана-2 погребения-4 Быстровки-2 (рис. 1 - 13).Другим ярких примером наличия инокультурной керамики является полное соответствие саргатского сосуда с рогообразным орнаментом с вдавлениями из Быстровки-2 (рис. 1 - 14) и Венгерово-7 в Барабе, а также с посудой из Коконовских курганов в Прииртышье (Полосьмак, 1987, с. 40, рис. 34, 4). Погребальные комплексы Быстровки-2 хорошо отражают ситуацию одномоментного присутствия как захоронений с кулайской керамикой различных типов, так и погребений с саргатскими сосудами в пределах одних и тех же многомогильных курганах, включая ярусные захоронения (курган 4, погребения 5а, 5б). Такая особенность позволяет рассматривать Быстровский некрополь в формате изучения характера кулайско-саргатских связей, что крайне актуально для всей лесостепной зоны Западной Сибири (Татаурова, 1998).
К другой группе относятся вещи из транскультурного предметного комплекса, особенно металлических изделий, получивших широкое территориальное распространение. Например, малые бронзовые обоймы (рис. 1- 2,3), связываемые с кулайским влиянием в формате брачных контактов (Могильников, 1995, с. 78), встречаются в погребениях на сопредельных территориях (Алтай), датирующихся не позднее рубежа V-IV вв. до н. э. (Бородовский, Бородовская, 1995, с. 156, рис. 63Б). Такие изделия (рис. 1 - 2) были обнаружены в кургане 2 Быстровки-2, материалы которого по радиоуглеродному датированию относятся от 810-540 гг. до н. э. (СОАН-3925, 2560±40 л. н.) до 760-390 гг. до н. э. (СОАН-3926, 2380±45 л. н.).
Другой категорией предметов с неоднозначной кулайской атрибуцией являются каменные не орнаментированные пряслица (рис. 1 - 6,7). Дендрохронологическая датировка «осевого» погребального комплекса Быстровки-2 (курган 3, погребение 25), где присутствует каменное дисковидное пряслице надежно относится к 289 г. до н. э. (Slater, Hedman, Emerson, 2014). В целом, наличие пряслиц может являться надежным признаком распространения определенной культурной традиции (Бородовский, Бородовская, 2013, с. 198, рис.105). В Быстровском некрополе это наиболее отчетливо представлено наличием типично саргатских керамических пряслиц (рис. 1 - 10,11).
Следующей группой важных предметов для «поликультурной диагностики» являются те, которые связаны не только с явным заимствованием, но и адаптацией их под «местные реалии».Один из самых показательных предметов - бронзовый наконечник кулайского типа из погребения 7 кургана 6 Быстровки-2 (рис. 1 - 1). Важно отметить, что инокультурная форма предмета вооружения была явно, адаптирована к «местной среде», путем спиливания длинных шипов. Для костяных наконечников гарпунного типа (рис. 1 - 8) представленных как в Каменном Мысе, так и Быстровке-3 следует отметить их эпохальную, хронологическую особенность (хуннскую), а не исключительно «северную» принадлежность.
Определенную «гибридность» можно констатировать и для отдельных образцов металлопластики Быстровского некрополя связываемых с кулайской культурной традицией. Например, бронзовая подвеска с зубастым лосем на рифленом стержне из Быстровки-3 имеет явные связи с центрально азиатской металлопастикой (рис. 1 - 4).Кроме того, выводыоабсолютномдоминировании образа лося в кулайском литье, в целом являются не обоснованными (Труфанов, Труфанова, 2015, с. 275,276).
Особое значение для определения формата поликультурности имеют неординарные захоронения, снабженные разно культурным сопроводительным инвентарём. В частности, на западном краю насыпи кургана-9 Быстровки-2 зафиксировано отдельное захоронение черепов двух молодых женщин и одного мужчины (20-25 и 30-35 лет), рядом с инокультурыми (кулайским и саргатским) керамическими сосудами (рис.1 -5,9,12).Отрубленная человеческая голова в Центральной Азии являлась одним из атрибутов ритуальной деятельности и политической культуры вплоть до эпохи развитого Средневековья (Дмитриев, 1997, с.212-219). Явно выраженный военный травматизм(включая следы скальпирования), погребенныхБыстровского некрополя так же является одним из последствий поликультурности, связанной с повышенной конфликтностью (рис. 1- 19). Судя по предметам вооружения эти действия были явно связаны с южными соседями (рис. 1 - 15-18). В свою очередь в керамическом комплексе Быстровского некрополя достаточно четко выражен сакский компонент (рис. 1 - 20 (в,г,е)) во многом обусловленный активными миграционными процессами из Центральной Азии и Синьцзяна (Боталов, 2007, с. 62).
Несмотря на то, что единичные радиоуглеродные даты из Быстровки-1, курган 17 погребение 1 (СОАН-3956, 2390±75 л. н.) 774-361 гг. до н. э. и Быстровки-3 курган 6, погребение 4, 8 (СОАН-3972, 2345±65 л. н.) 592-350 гг. до н. э. (СОАН-3963, 2410±75 л. н.) 772-386 гг. до н. э. располагаются в рамках общей хронологии Быстровки-2, следует отметить различную степень присутствия кулайских материалов в этих памятниках. Все это позволяет усомниться в прежней периодизации «первой волны расселения» кулайцев на севере Верхнего Приобья, которая подразделялась на два этапа III-II вв. до н.э. и II-I вв. до н. э. (Троицкая, 1979, с. 46, 48, 49). Учитывая последние данные комплексного датирования быстровского некрополя, хронологию миграционных процессовносителей кулайской культурной традиции на территорию Новосибирского Приобья можно удревнить не менее чем на 100 лет. Более того, в условиях поликультурности факты совместных захоронений в одном погребальном пространстве могут соответствовать начальному этапу их интеграции (Slater, Hedman, Emerson, 2014, р.125].
В целом, обобщая археологическиеданные о поликультурности быстровского некрополя можно с полным основанием утверждать, что все эти факты имеют прямое отношение к древней региональной и локальной истории юга Западной Сибири эпохи раннего железа.
1Калибровка всех радиоуглеродных дат осуществлена при помощи программы OxCal. Использована калибровочная кривая JutCal13.
Бородовский А.П. Археологические памятники Искитимского района Новосибирской области. Материалы «Свода памятников истории и культуры народов России». -Вып. 6. – Новосибирск: [Б.и.], 2002. – 207 c.
Бородовский А.П., Бородовская Е.Л.Археологические памятники горной долины нижней Катуни в эпоху палеометалла. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2013. – 220 с.
Боталов С.Г. Туркестан как единое геополитическое пространство в эпоху раннего железа // Алтае-Саянская горная страна и соседние территории в древности. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2007. – С. 61-83.
Дмитриев С.В. Тема отрубленной головы и политическая культура народов Центральной Азии (обще азиатский контекст) //Стратум: структуры и катастрофы. - СПб. 1997. – С. 212-219.
Могильников В.А. О миграциях кулайского населения на юг // Известия лаборатории археологии. - № 1. – Горно-Алтайск: [Б.и], 1995. – С. 76-86.
Полосьмак Н.В. Бараба в эпоху раннего железа. - Новосибирск: – Наука, 1987. - 144 с.
Савинов Д.Г. Ранние кочевники Верхнего Енисея: археологические культуры и культурогенез. – СПб.:Изд. дом СПбГУ, 2002. – 202 с.
Татаурова Л.В. К вопросу о северных связях саргатской культуры // Взаимодействие саргатских племен с внешним миром. - Омск: [Б.и.], 1998. – С. 39-46.
Труфанов А.Я., Труфанова Ж.Н. К вопросу об «Образе лося» в западносибирскойметаллопластике раннего железного века //IV Северный археологический конгресс. Материалы. Екатеринбург-Ханты-Мансийск, 2015. – С. 275-276.
Троицкая Т.Н. Кулайская культура в Новосибирском Приобье. -Новосибирск: Наука, 1979 –124 с.
Borodovskii A.P., SlusarenkoI.Yu., Kuzmin Y.V., Orlova L.A., Christen J.A., Garkusha Yu.N., Burr G.S. and Jull A.J.T. Chronology of Early Iron Age Burial Assemblages in the Upper Ob Area Based on the Tree-Ring and Radiocarbon Methods: Bystrovka-2 Burial Ground // Archaeology, Ethnology & Anthropology Eurasia. – 2003. – N 3 (15). – P. 79-92.
Slater P., Hedman K. M., Emerson T.T. Immigrants at the Mississippian polity of Cahokia: strontium isotope evidence for population movement //Journal of Archaeological Science.Vol. 44. - April 2014. -P. 117-127.
