Усманова Э.Р. Об одной знаковой цитате из «текста» андроновского погребального обряда (по материалам погребений Лисаковской округи II тыс. до н. э.)
Усманова Э. Р.
Караганда, Сарыаркинский археологический институт (Карагандинский государственный университет им. акад. Е.А. Букетова)
Об одной знаковой цитате из «текста» андроновского погребального обряда (по материалам погребений Лисаковской округи II тыс. до н. э.)
Общие сведения. Андроновские памятники Лисаковской округи – это единый пространственно-временной комплекс, состоящий из одного поселения и семи могильников, которые расположены на правом и левом берегах реки Тобол (г. Лисаковск, Костанайская обл. на севере Республики Казахстан). На погребальных полях были раскопаны 233 погребения эпохи бронзы (Усманова, 2013, с.22). Четыре могильника Лисаковский II, III, IV, V (29 сооружений, 51 погребение) находятся на левом берегу, три других могильника Лисаковский I, VI, VII – на правом берегу (82 сооружения, 182 погребения). Погребения шести могильников (II, III, IV, V, VI, VII) совершены в традиции алакульского погребального обряда. На самом большом могильнике Лисаковский I сосуществовали две погребальные традиции: федоровская и алакульская. Радиокарбонная хронология лисаковских памятников подтвердила сосуществование алакульского и федоровского населения в период 1780–1660 гг. до н. э. Погребальные поля использовались в течение как минимум 120-ти лет (Панюшкина, 2013, с.203–204). Могильники левого берега (Лисаковский II, III, IV, V) сформировались несколько ранее по времени, чем правого (Лисаковский I, VI, VII).
Рис. 1. Могильник Лисаковский 1. Погребения с черепами и накосными украшениями
Всего раскопано 127 алакульских погребений: 71 погребение – на погребальном поле могильника Лисаковский I; 56 – на остальных шести могильниках. Из них 60 % разрушено проникновениями. Способ обращения с умершим в алакульской традиции – это трупоположение (случаи трупосожжения единичны – около 2%).
Федоровские погребения по обряду кремации расположены только на правом берегу (Лисаковский I – 78 погребений). Процент разрушенных федоровских погребений сравнительно мал по сравнению с алакульскими и составляет около 5%. Таким образом, алакульские погребения были подтверждены более частым проникновениям, чем федоровские.
Погребальный обряд как текст. Знаковый характер культуры определяется ее способностью аккумулировать и передавать информацию при помощи специальных кодов, которые ее выражают в определенных знаках, делая достоянием тех или иных коллективов (Лотман, 1967, с.30–31). Знаки же, в свою очередь, являются средством управления человеческим поведением (Выготский, 1986, с.352). Погребальный обряд как информационная система обладает знаковостью и может рассматриваться как текст. Применение знаковых категорий в комплексе с традиционными методами изучения культуры позволяет глубже понять механизм функционирования погребального обряда как системы, призванной не только контролировать поведение, но и быть передаточным звеном в цепи знаний о социуме, своего рода знаковым посланием от поколения к поколению.
Рис. 2. Могильник Новоильиновский. Общий вид погребения с намеренным проникновением
За 30 лет археологических исследований погребальных памятников Лисаковской округи выяснилось, что за тривиальным определением в археологическом отчете «погребение ограблено в древности» открывается другая обрядовая сюжетика, прочитывается иная цитата из погребального текста. Понимание погребального обряда как «текста» позволяет предложить интерпретацию погребения в символическом ключе выражения культов, которые были приняты в андроновском социуме. Цитаты из опредмеченных знаков начинают выстраиваться в текст ритуалов, которые еще предстоит прочитать.
Рис. 3. Могильник Новоильиновский. Погребение с намеренным проникновением. Фрагмент декора одежды
Реконструкция цитаты по артефактам. Для постижения смысла свершившего в обрядовом пространстве могильников Лисаковской округи предлагается реконструкция одной из цитат – это «манипуляция с черепом», которая проявлялась по-разному в андроновском погребальном обряде. Предварительно, основываясь на корреляции признаков погребального обряда (преимущественно алакульской традиции), были выделены основные знаковые признаки по отношению к черепу:
- череп (или его части) выставлялся отдельно после проникновения (четыре случая: могильники Лисаковский I, III )
-. нижняя челюсть выставлялась отдельно (два случая: могильники Лисаковский I, III )
- череп (голова) отделялся от тела погребенного и выносился из погребения (два случая: могильники Лисаковский V);
- отдельные захоронения голов (или с некоторыми частями костяка) (три случая: могильники Лисаковский I, III, V)
В целом же, на весь массив алакульских погребений лисаковских памятников приходится около 11% погребений, в ритуальных «текстах» которых в том или ином знаковом воплощении есть информация о культе черепа. Федоровские погребения совершенные по способу кремации не представляли для современников явно выраженного интереса «косточкой» предка, которую следовало изъять из могильного плена. Скорее всего, это определялось самим способом обращения с умершим – кремация, которая разрушала цельность тела умершего.
Рис. 4. Могильник Новоильиновский. Погребение с намеренным проникновением. Вид костяка
Кефалотафия (с греческого – похороны головы) в андроновском погребальном обряде реализуется в трех вариантах: женское погребение, детское погребение, в жертвеннике.
Проникновения с целью ограбления в таких погребениях, видимо, отсутствуют. Погребальный инвентарь находится in situ. Два погребения с отдельными черепами и инвентарем принадлежали подросткам (10–12 лет). В одном находилось два черепа, две берцовых кости, игральные кости (астрагалы крупного рогатого скота), в другом – череп, браслеты, серьга (Лисаковский III, сооружение 4).
В женских захоронениях черепа или его части помещались вместе с набором аксессуаров костюма: детали головного убора (накосники, бронзовые и золотые подвески, височные кольца), браслеты и др. В одном случае захоронен был только один череп с богато декорированным головным убором (Лисаковский I, сооружение 1). В другом – нижняя челюсть с набором украшений. В еще двух погребениях черепа лежали порознь от костей рук и ног, которые имитировали очертания тела (Лисаковский III, сооружение 4).
Женские погребения с отдельными черепами, в которых сосредотачивались весьма знаковые для того времени престижные украшения, оставались цельными. Причем все они находились в центральной зоне погребального поля, и видимо, принадлежали элите андроновского сообщества. Возможно, что именно женскому черепу приписывались более значимые магические свойства оберега – защитника в образе «матери-прародительницы».
Кроме того, случай кефаталофии зафиксирован на поселение Лисаковское. Здесь за пределами котлована жилища был обнаружен череп, лежащий на правом боку без нижней челюсти; рядом с ним находился пест-молот.
Проникновение и разрушение погребений. В андроновской ритуальности существовала культовая необходимость проникновения в захоронения для совершения манипуляций с черепом. Во время раскопок было отмечено, что из некоторых женских погребений забирались головные уборы и другие украшения (четыре случая). Можно сказать, головной убор срывался с головы, а иногда вместе с ним и выносилась голова. Проникновение происходило, видимо, спустя некоторое время, когда мышечные связки были еще целыми и головной убор еще не подвергся деформации. При этом другая часть костяка в погребении оставалась in situ и можно сказать, была «обезглавлена».
Рис. 5. Могильник Новоильиновский. Погребение с намеренным проникновением. Череп без нижней челюсти, выставленный после проникновения
Головной убор имеет символическое значение в традиционном костюме и представляет собой ценность в виду своих знаковых особенностей. Алакульский головной убор обладал престижным статусом в обществе. На его изготовление (плетение тесьмы, декорирование ювелирными украшениями) уходило достаточно много времени. Возможно, что головной убор забирался из погребений для его вторичного использования в обрядах. Он как семейно-родовая реликвия мог передаваться от поколения к поколению и потом окончательно, без последующего изъятия, помещаться в погребение.
Другой вариант проникновения в погребение из-за черепа – это разрушение костяка, изъятие черепа или его частей, с последующей их инсталляцией в могильном пространстве (три случая, могильники Лисаковский IV, V).
Рис. 6. Могильник Лисаковский 4. Погребение с выставленным в стенке черепом
Смысл цитаты «манипуляция с черепом». Существование нескольких вариантов обращения с черепом указывает на различные способы организации «цитаты» культа черепа, с нюансами, смысл которых полностью восстановить невозможно. Исторически сложилось понимание культа черепа, принадлежавшего обрядам, связанным с культами плодородия и предков (Дмитриев, 1999, с.215). Проявившееся еще в мустьерскую эпоху особое отношение к черепу стало впоследствии непременным атрибутом многих обрядов, и не только погребальных. Голова человека представлялась как основной мыслительный орган, и потому ее исключительное положение не могло не отразится в различных ритуалах, связанных со знаковыми идеями общества.
Значимость культа черепа подтверждается многочисленными этнографическими и археологическими свидетельствами. Нарицательное имя «охотники за черепами» данное новогвинейским племенам, может быть справедливым по отношению к племенам андроновской культуры. Кто знает, какого рода «охота за черепами» была, каковы ее причины, какими ритуальными действиями сопровождалась, как она проявлялась, и что явилось основанием подобного отношения к черепу/голове? Только ли культ предков, а также широко понимаемые ритуальные потребности обеспечения плодородия требовали подобного отношения к умершему? Почему черепа только некоторых людей (впрочем, как взрослых, так и детей) подвергались такому знаковому оформлению в «контексте» погребального ритуала? Какого рода частные случаи (причины смерти и т.п.) скрывались за подобным отношением к черепу/голове погребенного? Почему в одних ситуациях надо было изъять череп из погребения, в других – отсечь и инсталлировать / уложить его отдельно? Многообразие ритуальных поступков по отношению к черепу/голове нельзя свести только к презентации идеи культа плодородия.
Рис. 7. Могильник Лисаковский 4. Погребение с отдельным черепом
Возможно, что намеренное разрушение могилы с целью нарушения целостности скелета погребенного и черепа – это еще и действия, которые были призваны предотвратить влияние разрушительных сил, связанных с болезнью или колдовством.
Итак, мы наблюдаем намеренные проникновения в погребения. Не всегда разрушенное погребение является разрушенным из-за идеи материального ограбления. В данной ситуации, видимо, разрушали, чтобы сохранить жизненную энергию ушедших для живущих.
Выготский Л. С. Психология искусства. - М.: Искусство, 1986.
Дмитриев С. В.. Тема отрубленной головы и политическая структура народов Центральной Азии (общеазиатский контекст) // Ткачук М.Е. (ред.). Stratum. Структуры и катастрофы: Сборник символической индоевропейской истории. - СПб., Кишинев: Нестор-история, 1997. – С.212-219.
Иванова Л. А. Охота за головами у маринд-аним и время ее возникновения // Итс Р.Ф. (ред). Символика культов и ритуалов народов зарубежной Азии. - М.: Наука, 1980.- С.117-143.
Лотман Ю. М. К проблеме типологии культуры. // Учен. зап. Тартусского гос. ун-та. Вып. 198. (Труды по знаковым системам. Т. 3). - 1967. – С.30-38.
Панюшкина И. П. Возраст могильников эпохи бронзы Лисаковской округи // Усманова Э.Р. (ред.). Памятники Лисаковской округи: археологические сюжеты. Караганда – Лисаковск : Tengri Ltd, 2013.- С.196-204.
Смирнов Ю. А. Лабиринт. Морфология преднамеренного погребения. - М.: Восточная литература. 1997.
Усманова Э. Р. Могильники эпохи бронзы Лисаковской округи // Усманова Э.Р. (ред.). Памятники Лисаковской округи: археологические сюжеты.- Караганда – Лисаковск : Tengri Ltd, 2013. – С.19-142.
